Омут
Шрифт:
Возможно, существовал способ скопировать воспоминания. Нужно было обратиться к Гермионе или напоить кого-нибудь из коллег, чтобы вытащить подходящее заклинание. Он должен был забрать себе то, что произойдет дальше.
Том убрал палочку, которая больше была не нужна и одним взглядом указал Родольфусу подойти ближе. Тот послушался без промедления, подошел и остановился в полушаге от Тома.
— Я хочу, чтобы ты представил себе человека, которого ненавидишь, — сказал Том.
Гарри прикусил губу от предвкушения.
— Представь его хорошенько. Теперь развернись. Сделай с ней то, что сделал бы с
У Гарри не было другого слова кроме «изящно» для того, что произошло. Оставалось понять, как после предстоящей пытки Беллатриса превратится в самую преданную…
— Мерлин! — воскликнул Гарри, пораженный догадкой. — Ты делаешь это не для него… ты делаешь это для нее. Господи, ты…
Дьявол? Гений?
Гарри знал, что произойдет дальше. Родольфус под Империусом оторвется на всю катушку — он уже показал, что знает достаточно, когда противостоял Тому в дуэли. Беллатриса, преданная собственным мужем, окажется на месте Люциуса, но в отличие от того она не будет видеть мучителя в Томе. Мучителем для нее будет Родольфус, слишком слабый, чтобы противиться воле Тома, слишком самонадеянный, чтобы ввязаться в противостояние. Когда Том предложит ей место подле себя, она схватится за возможность как за спасительный круг. Наконец, ей не придется ошиваться возле слабака, наконец, она будет возле волшебника, способного защитить ее.
Родольфус подошел к жене, которая глядела на него широкими от ужаса глазами, и первым делом вытащил палочку из ее руки. Беллатриса не сопротивлялась — возможно, она не могла поверить, что ее муж так легко проиграл. Секунду назад он громогласно защищал ее, пылал гневом, и вот уже выполняет приказы врага.
Вопреки всякой логике Гарри стало жаль Беллатрису, когда Родольфус прошептал: «Круцио».
Тихая усмешка Тома, которая последовала за проклятьем Родольфуса, вызвала волну мурашек, пробежавших по спине Гарри.
— Для тебя они были игрушечными солдатиками, — сказал тот. — Ты не считал их ровней, никого из них.
Гарри подошел к Беллатрисе, которая корчилась в судорогах и пыталась, преодолевая боль, тянуться к мужу. В отличие от Люциуса она не сдалась.
— Тебе повезло, — сказал Гарри, глядя на нее. — Он мог использовать Круциатус сам.
Обернувшись, Гарри увидел удовлетворенную улыбку на лице Тома. Все шло по плану. Именно так, как нужно было.
Воспоминание начало растворяться.
— Нет! Нет! — заорал Гарри, но воспоминание угасло, оставив его в пустом хранилище наедине с Омутом.
— Он только начал, — прошептал Гарри. Ему нужно было продолжение. Он знал, что у него не хватит фантазии додумать, что было дальше, поэтому убрал в карман память Родольфуса и выплеснул в Омут память Люциуса.
Том стоял перед будущим Пожирателем Смерти, спокойно глядя ему в глаза. Гарри встал рядом, нервно перебирая в руках палочку.
— Давай… быстрее, — прошептал он.
Том обменялся колкостями с Люциусом, обездвижил его и наложил Круциатус, но Гарри мало было наблюдать за безучастной жертвой. Он продолжал вертеть палочку в руках, дожидаясь заветного момента, когда Люциус окончательно растеряет гордость.
— Да… вот оно, — сказал Гарри, улыбаясь. — Ты больше не назовешь его ублюдком. Так просто… так просто!
Он слышал себя, но не обрывал потому, что должен был дойти до конца —
Все, что он шептал, было извращенными неправильными словами, все, о чем он думал, было извращенными неправильными мыслями, но он мог ощутить себя в шкуре тех, за кем охотился, и должен был поступить так, чтобы стать лучшим в своем деле.
— Круцио, — голос Тома был почти нежным. Ни капли ненависти.
— Как ты делаешь это? — шептал Гарри, стоя точно напротив врага.
— Круцио, — повторял Том, когда Гарри возвращался к воспоминанию снова.
— Как? Как?! Почему ты не злишься на него? — спрашивал Гарри, обходя Тома по кругу в поисках ответа.
К утру, опустошенный, измученный непрекращающейся пыткой, от которой вместо стыда приходило возбуждение, Гарри, наконец, понял.
— Ты не считаешь их за людей… — прошептал он, встав в миллиметре от Тома. — Для тебя они никто. Пустое место. Ты не видишь в них противников. Они… животные, — пробормотал Гарри, вглядываясь в прищур, который запомнил лучше собственного отражения за последние часы.
Знание было простым, но Гарри казалось, что оно было важным. Теперь можно было возвращаться в реальность. Он услышал слова Тома, беззвучно повторяя их:
— Равенство — обман, с этим ты спорить не будешь.
— Насколько же ты наглый, — восхитился Гарри, в очередной раз обходя Тома. — Ты сказал ему, что считаешь его никем, а он проглотил и попросил добавки. Мерлин! Для тебя они были куклами. Вот почему ты забрался так высоко.
Гарри вернулся в реальность, забрал оба воспоминания и пошел к выходу. План уже был готов. До начала рабочего дня оставалось два часа, их хватало с лихвой на то, что он задумал.
Первым делом нужно было нырнуть в кабинет, забрать Мантию, которая лежала там на случай действительно важных операций. Потом пройти в архив, взять у сонного старика охапку бесполезных книг, укрыться за ними, накинуть Мантию и покинуть Министерство. Он прекрасно знал подходящий путь. За десять лет ему не впервой было уходить с работы незаметно для коллег.
Северное побережье принесло шквальный ветер, который сбивал Мантию и заставлял Гарри пригнуться. Он наложил защитные чары и прошел до кромки моря. Морсмордре — достаточно произнести слова, и проблема с закрытым делом будет решена. Бедные старики, раздувшие шум из ничего, конечно, испугаются, но им не хватит духу прийти с повинной. Их выставят дураками. Они будут молчать, а потом он позаботится о том, чтобы молчание подкреплялось подходящими воспоминаниями.
— Ты ведь несерьезно, приятель? — спросил у себя Гарри, пока море облизывало носки его ботинок.
Нужно было признаться Праудфуту, попросить о помощи. Пара недель отпуска, небольшая премия — в самый раз. Он познакомится с кем-нибудь погорячее в подходящем пабе, закрутит роман на десяток ночей, расслабится и вернется в строй. Никаких воспоминаний, никаких…
— Морсмордре.
Череп со змеей расцвел в небе. Гарри знал, что он останется надолго. Поблизости жило достаточно волшебников, чтобы заметить его утром. К тому же, если не поможет, у него остается южное побережье. Кому-нибудь в «Пророке» хватит креативности раздуть слухи о темном ритуале, замешанном на сторонах света.