Омут
Шрифт:
– Олежа...
– улавливает девушка мамин голос, когда в наушниках так "вовремя" останавливается музыка.
Отрадную передёргивает. Она пытается быстро разблокировать телефон, чтобы заставить его воспроизвести следующую песню, но вместо этого слышит разговор, который ей слушать совсем необязательно и в то же время нужно для того, чтобы не отрываться от реальности. Поэтому девушка, так и не включив музыку, оставляет смартфон в покое и откидывается на мягкую спинку кожаного сидения. Стискивает ладони, лежащие на ногах, отчего коротко стриженные ногти пронзают кожу на коленях, оставляя за собой красные отметины, но она этого даже не замечает. Прикрывает глаза, считая про себя пульс, бьющийся в висках, и старается дышать… Хотя бы
– Олежик, любимый, я всё помню.
Мама улыбается. Отрадная понимает это по одной интонации, с которой та разговаривает. Она даже может за пару секунд воспроизвести выражение её лица в эту минуту. Голубые глаза, скрытые за стильными солнцезащитными очками, сверкают, излучая радость и удовольствие от возможности слышать голос супруга. Красные губы растягиваются в красивой белоснежной улыбке. Жена счастлива разговаривать со своим мужем. Всё верно. Всё правильно. Всё так, как и должно быть.
– Да, я приеду через сорок минут. Жди, родной.
У Алёны же при разговоре с ним, будто кто-то перекрывает подачу кислорода. Ей приходилось прилагать усилия, чтобы контролировать дыхание, тон и громкость голоса. Потому что одно неосторожное слово может сломать последнее, что у неё осталось.
– Олеженька, ты же знаешь, что я не против.
Знала бы только мама как сильно ему не нравятся то, как употребляют его имя в уменьшительно-ласкательном варианте. Олег не любит, когда к нему обращаются небрежно, без должного уважения. И он ненавидит, если она, Алёнка, начинает проявлять эмоции. Не переносит буквально. Требует контроля и осмотрительности. А она не может оставаться спокойной рядом с ним. Не может. Просто напросто не хватает сил. Ведь прекрасно знает, что она ему не нужна, что вселенной для него не является. Отрадная для него скорее недостаток. Лишнее. Неважное. Для неё это понимание, словно, солью по ранам на запястьях, которые на деле давно зажили, а по ощущениям, казалось, до сих пор кровоточили.
И нет, ей не хочется выть от жизненной несправедливости. Не хочется лезть на стенку от безысходности и обиды. Не хочется рвать на себе волосы, осознавая свою вину. Эти ощущения уже порядком притупились, оставив вместо себя лишь глухое раздражение и смирение, которое, наверное, было страшнее всего вышеперечисленного. Она, как и многие другие люди на планете, просыпается по будильнику, успев поспать не больше пяти часов. Здоровается со своим отражением в зеркале словами"доброе утро, дрянь".Смотрит на ставшие уже привычным явлением тёмные синяки под глазами, искусанные губы, выпирающие худые ключицы и тощие запястья, скрытые за объёмными браслетами. И понимает, что всё это заслужила.
– Алёна! Алёна, ты слышишь меня?
– вопрос, прозвучащий излишне громко в тишине салона, заставляет её открыть глаза и медленно, растягивая время, снять наушники.
Мама, удостоверившись, что она её слушает, продолжает:
– Ты помнишь про то, что у нас сегодня ужин в ресторане?
– Какой ужин?
– немного хрипло от долгого молчания переспрашивает девушка, чувствуя, как напряжение сковывает внутренности.
– Мы уже не можем дома поужинать? Зачем это всё?
– Во-первых, измени тон и вспомни с кем ты разговариваешь, - Инна бросает на дочь предупреждающий взгляд в зеркало заднего вида.
– Во-вторых, тебе не обязательно знать все подробности предстоящего мероприятия. В-третьих, этот ужин важен для Олега.
– Подожди, на этом ужине мы одни будем или...
– Или, Алёна. Или, - женщина ловко сворачивает на парковку одного из самых элитных университетов города.
– Ужинать мы будем с приятелем Олега и его семьёй.
– Тогда для чего мы вам там с Егоркой? Какой от нас толк?
– Егор остаётся дома с няней. Ты едешь с нами.
– Но зачем?
Алёнка искренне не понимает для чего тратить вечер на бессмысленный ужин, на котором она будет совершенно не к месту.
–
Отрадная как будто наяву слышит, как трещит по швам мнимое спокойствие, заставляя её крепко, до побелевших пальцев, сжать ручку сумки. Горькая ухмылка появляется на губах прежде, чем она успевает её подавить. Всё-таки нужно было ехать в университет на метро, избавив себя и маму от становящихся всё более частыми выяснениями отношений и непонимания, достигнувшего максимума.
– Ясно.
Уходит, не прощаясь, сцепив пальцы до хруста. Пытается сосредоточиться на шуме. На сотнях чужих голосов, пока идёт от парковки до здания университета. Считает ступени на крыльце. Машинально здоровается с охраной и поднимается на второй этаж, в аудиторию, в которой уже собралась почти половина группы в ожидании начала занятий. Кивает в знак приветствия, не замечая, ответили ей тем же или просто проигнорировали. Бросает сумку на парту, за которой сидит одна, и тут же уходит. Ей нужна минута. Одна лишь грёбаная минута, чтобы прийти в себя и не обращать внимания на разъедающую душу обиду.
Когда, наконец, остаётся в одиночестве, выдыхает. Садится на холодные ступени служебной лестницы и закрывает лицо руками. В этот момент ей становится ещё холоднее, чем обычно и ещё сильнее не хочется этого ужина вечером и строить из себя послушную умницу-дочку. Потому что она не такая. Алёнка последняя дрянь и сволочь. Она спит с мужем своей матери и не может заставить себя это прекратить. Она уже не видит грань между плохим и хорошим. Она из комнаты боится выходить в собственном доме, потому что становится страшно от того, что не сможет спокойно пройти мимо, встретив его в одном из тёмных коридоров. Ей практически физически становится плохо, когда, смотря на него и маму за обеденным столом, приходится стискивать зубы и пялиться себе в тарелку, слушая их семейные разговоры. Нет, это не ревность. Ей просто хочется выйти на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуха, а не пропитавшегося ложью смога, который висит над ними всеми уже не один год. Но даже несмотря на это, Алена не может заставить себя поставить точку. По крайней мере сейчас. Пусть больно. Пусть кровоточит. Но с Олегом не так пусто внутри. С ним не хочется думать о том, что бы было, измени она своё решение три года назад. С ним она пытается оставаться на плаву, не теряя равновесия. Если здраво рассудить, то это не так уж и мало. Тем более в её ситуации.
4. Алёна
Девушка вздрагивает, когда телефон вибрирует в кармане пиджака. Ей не нужно смотреть на экран, чтобы понять, кто звонит. Алёнке требуется несколько секунд, чтобы вздохнуть полной грудью, проверить есть ли слёзы, и прочистить горло, прежде чем ответить.
– Почему так долго не отвечаешь?
– спрашивает Олег без приветствия, хотя они даже утром дома не виделись.
– Искала место, где можно поговорить, - говорит спокойно, чувствуя, как участившийся пульс колотится в висках.
– Ясно.
Молчание в несколько секунд. Тихое, размеренное дыхание по другую сторону телефонной связи. До боли закушенная нижняя губа.
– Я хочу, чтобы ты появилась на ужине, - пауза, сказавшая ей больше, чем слова, прозвучавшие вслух.
– Алёна, мне не нужны сейчас проблемы.
– Да. Я всё понимаю.
Лично она, Алёнка, в проблемах уже с головой утонула. Только никого это не волнует и, наверное, сейчас, в эту минуту, её саму в том числе.
– Тебе не обязательно присутствовать на нём до конца. Не хочу оставлять Егора в позднее время с няней, поэтому ты сможешь уехать раньше нас. Успеешь собраться к шести часам?