Он где-то рядом
Шрифт:
— Не думай, что на этом всё закончилось, — позвонил мне через несколько дней после этого прямо в лаву Юрась, — ты еще свое получишь…
Но на этот раз его обещание не сбылось. Подошел мой последний рабочий день и, получив расчет, я постарался в оставшееся до отъезда время как можно меньше болтаться по улицам, один раз, правда, навестил напоследок прямо среди дня мою ласковую и отзывчивую подружку, а затем попрощался с бабусей, нагрузившей меня, точно вола, целой кучей сумок и авосек с гостинцами, и быстренько отчалил в столицу.
— Привет! —
— Да как тебе сказать… Сейчас что ни день, то что-нибудь новенькое. Толян вот недавно пятнадцать суток отсидел.
— М-м-м, — напряг я память, отыскивая там информацию о Толяне. — И что он такого натворил?
— Да в общем-то ничего. Просто встретил в Администрации района своего бывшего начальника…
— Это того райкомовца, что трахал его невесту?
— Ну да… Приехав из Сибири, он так радовался, что не стало никаких райкомов, говорил, наконец-то у нас пришли к власти нормальные люди.
— И как же потом…
— Да как? У него тут были проблемы с пропиской, пришлось идти в Администрацию на жилищную комиссию… Ну и надо было так случиться, что в вестибюле он столкнул со своим давним обидчиком! Ну и высказал ему всё, что о нем думает, не зная, что тот сейчас является Главой Администрации. Тут же приехала милиция, и Толяна забрали. Хорошо, на этот раз дали всего пятнадцать суток. Все-таки не пятнадцать лет.
— Да уж… — я некоторое время помолчал, возвращаясь мыслями к более близким мне темам. — А ты всё так же в музее? — спросил. — Всё сторожишь искусство?
— Да… И еще веду кружок в Надиной библиотеке.
— Это какой же? — заинтересовался я. — Геологический?
— Нет, экзотерический.
— Какой-какой?
— Экзотерический. Рассказываю непосвящённым о Боге, — пояснил он.
— А-а! Ясно…
— Приходи как-нибудь и ты, ты ведь тоже живешь, слыша только свою плоть и не имея представления ни о Духе, ни о Божьей воле…
— А что, по-твоему, в Донбассе сейчас по Божьей воле не платят шахтерам зарплату? — съязвил я.
— Ну что ты! — воскликнул Вовка. — Это происходит как раз по обратной причине — из-за постоянного отклонения людей от Его воли, игнорирования ими Его заповедей и нарушения вследствие этого созданного Им миропорядка. Ведь Творец устроил мир таким совершенным, таким гармоничным, а мы своими страстями и гордыней сами превратили его в преждевременный — прижизненный — ад…
Поговорив еще минут пять-десять, я пообещал как-нибудь непременно заглянуть на его экзотический кружок и положил трубку. Я и на самом деле собирался посмотреть, чем они там занимаются в библиотеке, а уж в том, что мы сто раз увидимся с ним здесь, дома, я вообще не сомневался. Живя в соседних подъездах, полагал я, просто невозможно не столкнуться с человеком нос к носу, даже если ты к этому и не стремишься…
Однако обстоятельства сложились так, что встретиться нам довелось с ним очень не скоро. Буквально через два дня после моего приезда домой начались занятия в институте, я встретился со своими возвратившимися из Польши товарищами, мы
Привезя из Донбасса зуд политической активности, я и здесь не сумел угомонить себя и весь сентябрь пробегал на всевозможные шествия, стояния и митинги, всё больше и больше заражая душу страстью непримиримой оппозиционности.
В самом конце месяца, возвращаясь с очередного такого сборища на Калужской площади, я — снова неожиданно — встретил на улице Надю. Она опять выглядела печальной, но на этот раз ее печаль не казалась мне трагической, наоборот — было в ней что-то такое, что давало основание назвать её светлой.
— Ну? Как ты? — спросил я после того, как мы обменялись приветствиями. — Как у тебя… с личной жизнью?
— Ты хочешь спросить — с Владимиром? — улыбнулась она. — Спасибо, всё хорошо, — и, видя мою недоверчивость, добавила: — Нет, правда, всё хорошо, просто он не такой, как все, и его сначала надо научиться понимать.
— Так он поцеловал-таки тебя или нет? — уточнил я.
— Вот, — взглянула она на меня своим печальным взором. — Ты подходишь к нему с такими же мерками, как когда-то и я. А он — особенный, для него поцеловать любимую, значит — не вознести её над землей, а наоборот — низвести с высот обожествления до уровня рядовой бабенки. Любовь, говорит он, это идеализация образа, а переход через грань физического сближения возвращает этот образ к его реальной конкретике, то есть — приводит к его развенчанию.
— Но тогда получается, что он любит не столько тебя живую, сколько свое собственное воображение?
— Нет, ты опять не понял. Он — любит именно меня, но во мне он любит не то, что делает меня похожей на других, а то, что отличает от всех. Плотскость, физиологические страсти — это как раз то общее, что присуще всем женщинам как таковым, а вот чистота, доброта и смирение — черты индивидуальные, как раз и способствующие превращению человека в личность.
— Н-да, — поскрёб я рукой затылок. — Чего-то вы, кажется, перемудряете… Ну, да Бог с вами, лишь бы сами были довольны и счастливы, — я попрощался с Надей и, закурив сигарету, пошел своей дорогой, глядя, как, заполняя воздух золотыми парашютами падающих листьев, выбрасывает свой десант на московскую землю завтрашний октябрь. А октябрь для России всегда был месяц особенный. Судьбоворотный месяц…
Глава четырнадцатая
ПРОТИВОСТОЯНИЕ