Он не хотел предавать
Шрифт:
— А он?
— Не знаю, но до итальянской границы я добрался живым. Он перевез меня на ту сторону, мы добрались до Сузы, и там он меня оставил. Отдал мне машину, деньги, только приказал не пользоваться кредитными картами, пока не доберусь до Африки. Сказал, чтобы в объезд Турина я добирался до Генуи и там нелегально постарался сесть на любой сухогруз до Палермо, а оттуда прямиком до Туниса. Так я и сделал.
Бритоголовый слушал, то сжимая, то разжимая кулаки. На руках вздувались мощные мышцы.
Леже
— Это за мной, — сказал бритоголовый.
Леже вскочил и начал торопливо диктовать связной адрес адвокатской конторы в Париже:
— Ты запомнил? Повтори!
— Запомнил.
Бритоголовый повторил слово в слово.
— Такты все сделаешь? Обещаешь?
Чернокожий страж флегматично застегнул на запястьях бритоголового наручники.
— Слушай вот что, — торопливо крикнул он на прощание Леже. — Делай, что тебе говорят. В Россию не суйся. Там таким, как ты, не место. Пойди на сделку с судьей, придумай как. А эту суку я для тебя разыщу. Обещаю. Ты узнаешь об этом.
Охранник вытолкнул его в коридор.
— Как? — крикнул Леже, приникая к решетке. — Как я узнаю?
— Из газет, — услышал он из коридора. — Читай криминальную хронику «Ле Монд»! Адьё!
Через полчаса мадам Бовье, ужинавшая в аргентинском ресторане «Ранчо» со своим бойфрендом, с удивлением узнала в трубке мобильною телефона голос своего клиента.
— Мсье Леже? Что случилось?
— Вы должны срочно приехать. Я готов признаться в убийстве французской гражданки Селин Дюпон.
— Мсье Леже? Вы в порядке?
— О да! В полном! В трезвом уме и светлой памяти! Вы едете?
— Буду через десять минут.
В Ницце была полночь, когда в доме комиссара Тораньяна раздался телефонный звонок. Определитель номера не смог установить, откуда звонок поступил. Номер был слишком длинный, звонили из-за границы. Тораньян уже лег, но телефон по старой полицейской привычке стоял на тумбочке рядом с кроватью. Он услышал тяжелый вздох разбуженной жены:
— Ведь ты уже не работаешь!
Зажег торшер, надел очки, поднял трубку и ответил:
— Алло.
Гольцов звонил из автомата на пляже. Слышимость была такая, словно Ницца находилась в двух кварталах отсюда.
— Добрый вечер, — произнес по-французски Георгий. — Простите, что так поздно. Я знаю, во Франции уже одиннадцать вечера.
— Двенадцать, — поправил комиссар, любивший во всем точность. — Представьтесь, пожалуйста.
— Я тот самый молодой человек, который приезжал к вам в феврале этого года.
Тораньян откашлялся. Ответил:
— Так. Слушаю.
— Вы поняли, о ком идет речь?
— Да, понял. О молодом человеке из России, не так ли?
— Да. Помните, в феврале мы с вами говорили
Тораньян ответил сразу:
— Я пока не дожил до старческого маразма. Конечно, помню!
— Я спрашивал вас, передавали ли вы эксклюзивные материалы о биографии этого гонщика кому-то из русских журналистов.
— Да, вы спрашивали, и я ответил. Что еще вам угодно?
— Одну минуту, сейчас я все объясню. Мсье Тораньян, я не помню, показывал ли я вам фотографию той женщины, журналистки, которой вы передали материалы?
— Показывали. Я хорошо помню. Вы показывали ее фото в каком-то русском журнале. Я ее сразу узнал. Такую женщину легко узнать.
— Я хочу вам сообщить новость, которая, скорее всего, вас обрадует, — сказал Георгий.
— Да? Наше правительство с завтрашнего дня снижает налоги? — расхохотался комиссар.
— Нет. Пьер Луи Леже сознался в умышленном убийстве Селин Дюпон.
Георгий улыбнулся, услышав на другом конце экспрессивное восклицание Тораньяна и возмущенный женский голос: «Шарль, прекрати сквернословить или отправляйся спать на диван!»
— Я так и знал! Я так и знал! Где он теперь?
— В тюрьме на территории Антильских Нидерландов. Возможно, скоро его экстрадируют во Францию.
— Жаль, что законы у нас не так изворотливы, как адвокаты, — проворчал Тораньян. — Боюсь, сукин сын снова выпутается. Но это от нас уже не зависит, не так ли? Все равно, спасибо за хорошую новость. Вы имели к этому отношение, сознайтесь.
— Немного. Совсем немного, — почти честно ответил Гольцов.
— Отлично! Успехов, сынок.
— Всего хорошего. Спокойной ночи.
Яцек ожидал его на террасе ресторана, сидя в шезлонге лицом к океану. Георгий сел рядом. Закинул ногу на ногу, взял со столика запотевшую бутылку пива. Посмотреть со стороны — отдыхающий бледнолицый европеец, сотрудник фирмы среднего звена.
— Ну как?
— Как мы и думали. Юра был у него, — ответил Георгий. — Если Леже не врет (а я думаю, что он не врет), Юра распрощался с ним в Сузе. Оттуда сразу отправился в Ниццу на поиски комиссара. Мог вернуться во Францию, а мог из Сузы доехать до Сан-Ремо и через Монако напрямую до Ниццы.
— Не суть важно, — кивнул Яцек.
— Комиссар ему рассказал о своей встрече с Кричевской. Как и когда он летал к ней в Париж, как она интересовалась показаниями Леже. Думаю, Малышев соединил в уме все даты. Во время встречи с комиссаром Кричевская уже была замужем за Завальнюком, значит, замысел избавиться от мужа уже зрел у нее в голове.
— Что доказывает, что инициатором убийства была она, а не Леже, — кивнул Яцек. — Потому что Леже в то время с Завальнюком даже знаком не был.