Он звал волков
Шрифт:
– Тогда сразу звоните в участок. Большую часть времени я все равно провожу там.
– А у вас есть пробковая доска? Как в тех фильмах? – спросил Эсбен.
Кайса закатила глаза и ткнула брата локтем.
– Есть. Только вместо улик там висит расписание, кто из сотрудников покупает на всех перекусить, – ответил Мартен.
– Серьезно?
– Серьезнее не бывает.
– Тяжела жизнь местных полицейских, – сказал Эсбен с напускной деловитостью.
– Ты никогда не думал уехать отсюда? – спросила Кайса.
Мартен
– Мне нравится Раттвик. Не думаю, что я смогу жить где-то еще. Вы наверно отвыкли от такого маленького города, где на каждом шагу знакомые лица.
– Точно. Несколько дней назад я встретила Юнатана Бергмана, – вспомнила Кайса. – Это было так странно. Я хочу сказать, что он все это время жил в моих воспоминаниях и я не думала о нем, как о человеке, который продолжает существовать независимо от меня. Не знаю. Это звучит глупо.
Эсбен повернул голову к сестре.
– Дорогая, мир не крутится вокруг тебя.
Кайса щелкнула его по лбу.
– Я же не об этом!
Мартен прервал их.
– Мне кажется, что я понимаю, о чем ты. Вы двое все это время тоже были для меня лишь воспоминанием. Я не предполагал, что вы когда-то можете вернуться.
– Вот видишь, Эсбен. Тебе бы стоило мыслить шире, – сказала Кайса.
Эсбен состроил недовольное выражение лица.
– Вы совсем не изменились, – подметил Мартен, а потом посмотрел на часы. – Вообще-то мне уже пора. Мне еще нужно зайти к родителям.
– Заходи в любое время. Мы будем рады, – сказала Кайса на прощание и отправилась мыть кружки.
Эсбен и Мартен вместе прошли в коридор. Кайса включила музыку. До них донеслось ритмичное звучание какой-то песни.
– Ты еще катаешься? – спросил Мартен.
– М?
– На коньках. Я помню, что раньше ты катался.
Эсбен покачал головой.
– Я давно не стоял на льду.
– Понятно. Если все-таки захочешь попробовать, то в четверг вечером мы с ребятами из участка хотели посоревноваться друг с другом на озере. Нам не хватает одного человека для равного счета. Коньки и клюшку можно попросить у Нильса.
– Я это учту.
Они пожали друг другу руки.
– Передавай «привет» родителям.
– Передам.
С этими словами Мартен вышел за дверь, быстро спустился с крыльца и направился по заснеженной тропе к соседнему дому. Эсбен проводил его взглядом и вернулся в дом. Песня закончилась. Началась другая. На этот раз знакомая. Что-то из прошлого. Что-то из детства. И Эсбен вдруг осознал, что не слышал ее с тех пор, как они уехали.
Он вдруг понял, что это за чувство, о котором говорили Кайса и Мартен.
Виктор тащил упирающегося Хуго за капюшон куртки. Фредерик шел рядом, а еще один мальчишка, приятель Хуго, угрюмо следовал за ними по пятам, прижимая к груди пакет с жестяными банками.
– Ты умеешь слушать? Умеешь? Почему тогда не слушаешь? –
– Да чего такого… – просипел Хуго.
Виктор остановился, нагнулся к брату и грубо встряхнул его за плечи.
– Ты думаешь, что мне доставляет большое удовольствие таскаться сюда за тобой? А? Сначала отрасти яйца, а потом уже выделывайся!
Фредерик спрятал улыбку в воротник. Ему почему-то стало смешно.
– Отцепись ты от меня! – воскликнул Хуго, пытаясь вырваться.
В это время в Мышиных норах не было ни души. При свете дня это место напоминало помойку. Тут и там валялись грязные обертки, окурки, мятые пластиковые тарелки, огрызки и салфетки. На некоторых деревьях пестрели граффити, посреди котлована стоял диван под красным брезентом. На снегу было полным-полно чужих следов, которые остались с ночи.
Виктор встряхнул брата еще раз с такой силой, что тот от неожиданности больно прикусил язык.
– Если ты сунешься сюда еще раз, то я за себя не отвечаю. Ты меня понял?!
– Да понял я! Понял. Отпусти!
Виктор ослабил хватку. Хуго шарахнулся от него в сторону.
– Ненормальный, – тихо процедил он сквозь зубы.
– Чего вякнул?
Виктор было сделал шаг к брату, но Фредерик ухватил его за плечи.
– Покури. И успокойся, – медленно сказал он.
Фредерик не раз заставал подобное. Виктор легко выходил из себя и срывался на братьев, потому что иначе заботиться о них не мог. Жизнь Хуго и Свена состояла из запретов, но не из таких, которые окружали самого Виктора в детстве. Он запрещал братьям убегать в лес, ходить в Мышиные норы, красть еду и забрасывать дома соседей мелкими камнями. Виктор запрещал им то, чем развлекал самого себя, когда был подростком.
Фредерик помог ему прикурить. Виктор озлобленно выпустил первый дым и молча зашагал вперед.
– Почему это место вообще так зовется? – негромко спросил приятель Хуго, ни к кому толком не обращаясь.
Виктор сплюнул себе под ноги.
– Потому что раньше здесь все было перекопано, и ямы со стороны напоминали большие норы. Почему именно «мышиные» – не знаю, но мыши ведь живут в норах? Так что логично.
– В норах живут не только мыши, – исподлобья произнес Хуго. – В них селятся лисы, сурки, а дикие кролики вообще строят целые лабиринты.
– Ты откуда такой умный-то взялся, а? – огрызнулся Виктор.
– Я думаю, что здесь всегда была свалка, поэтому и «мышиные», – предположил Фредерик.
– Когда это все вообще появилось? – на этот раз вопрос задал Хуго.
– Тебя еще на свете не было, – ответил Виктор. – Где-то в конце девяностых или начале двухтысячных. Типа того. Мне рассказывали, что название придумал какой-то парень, который и нашел это место. Его еще потом на лесопилке раздавило.
У Хуго и его приятеля глаза сделались круглыми.