Он. Она. Другая
Шрифт:
– Нафиса, пойдем домой, - зову дочь и она, попрощавшись с ребятами, бежит к нам со всех ног.
– Давай положу твою Барби в пакет.
Дочка соглашается и отдает мне куклу, после чего встает между мной и Нариманом и берет нас за руки.
– Папа, - ее голос звучит совершенно обыденно.
– Да, кызым (уйг.-моя доченька)?
– отзывается Нариман.
– А ты больше не уедешь?
– Нет, - уголки его губ дрожат.
– Больше не уеду.
– Маам, а можно мне сделать качели?
– интересуется Нафиса.
– Сейчас
– Неееет, не такие качели. Это когда вы с папой меня поднимете, а я буду раскачиваться над землей. Можно?
– Аааа, эти качели, - смеюсь я и смотрю на Наримана.
– Конечно, можно. Давай на счет “три”. Раз, два…
– Триии!
– сказали мы хором и вытянули руки, так что Нафиса действительно повисла над тротуаром, хохоча и искренне радуясь.
– Еще! Папа! Давай еще!
– смеясь, попросила она.
Я вновь взглянула на своего мужчину, чтобы еще раз убедиться, что мне все это не снится, что он настоящий, что мы - настоящие.
Глава 23. Предложение
Нариман
Тяну ее на себя, чтоб прижалась и голову свою положила мне на плечо. Она все еще такая стеснительная после, но такая чувственная, страстная и открытая в процессе. Ее тело словно минное поле: где бы не оставил след губами или руками - взрывается и горит. У меня крышу сносит от ее реакций, движений, стонов, запаха, волос; от ее рук, шеи, груди и ног; от прекрасных глаз, которыми она умеет так нежно любить; от губ, целуя которые, я забываюсь и не могу напиться.
Ожидание любви стоило того. Но теперь мне мало встреч украдкой, потому что я зависим от этой женщины. А без нее начинается ломка.
Сабина осторожно обнимает меня за талию, а я кладу ладонь на ее бедро, сжимаю сильно и забрасываю на себя. Хихикает, прячет лицо в волосах. А мне смешно и грустно одновременно. Грустно, что завтра она снова уедет к себе.
– Я хотел бы, чтобы вы переехали ко мне, - прошу, гладя ее по спине.
– Как?
– удивляется и отстраняется. Место, где только что покоилась ее голова, тут же сиротливо холодеет.
– Вот так. Тебе же понравилась моя квартира, - улыбаюсь, вспомнив, с каким восторгом полчаса назад она ходила здесь, как по музею и все рассматривала, даже в шкафы на кухне разглядывала. Там же экскурсия резко закончилась, а потом плавно переместилась в спальню, откуда мы уже несколько часов не выходим. На улице уже ночь, дочка осталось у своей бабушки, а Сабина до утра - только моя.
– Очень понравилась, - хвалит она.
– Такая большая, стильная, светлая. Только пустая, будто здесь никто не живет.
– Так и есть. Я приезжаю поздно вечером, вожусь час-два, а потом спать. Этой квартире нужна хозяйка.
– Ммм, только поэтому предлагаешь переехать?
– дразнит меня, проводя ладонью по груди. Накрываю ее своими пальцами и веду вверх, а потом целую их - каждый по отдельности. Она смеется и это лучший звук в моей жизни. В нем и есть сама
– Глаза закрой, - прошу и целую в кончик носа.
– Зачем?
– улыбается.
– Так надо.
– Ну хорошо.
Знаю, что надолго ее не хватит, поэтому сажусь на кровати, быстро тянусь к тумбочке, открываю полку и вытаскиваю бархатную коробку. Нервничаю, боюсь уронить и налажать. Пальцы не слушаются, но я все-таки достаю кольцо, которое купил этим утром и надеваю на изящный палец. Она сразу же открывает глаза и несколько секунд смотрит на него в шоке.
– Нариман?
– переводит восторженный взгляд на меня.
– Не будем тянуть, Сабина. Хуже я не стану, а лучше - только с тобой, - точно такую же фразу мой дед сказал бабушке, когда сделал ей предложение после комсомольского собрания.
– Поэтому я хочу тебя спросить: выйдешь за меня?
Сабина все еще смотрит так, будто не верит, но когда ее губы вытягиваются в счастливую улыбку, я выдыхаю.
– Я согласна!
– отвечает любимая и, осмелев, перекидывает одну ногу через меня и садится на мои колени.
– Да! Да! Да!
Обнимаю ее, к себе прижимаю, а она, моя маленькая, моя нежная, обнаженная и разгоряченная берет мое лицо в ладони и покрывает его короткими поцелуями.
– Люблю тебя, - шепчу в ее губы.
– И я тебя люблю.
***
На следующий день мы не спеша встаем, завтракаем и на час сдвигаем время выхода из дома. Сегодня я хочу поговорить с родителями, а Сабине надо забрать Нафису от матери бывшего мужа. Мы решили, что заходить я туда не буду, потому что малышка снова бросится ко мне с криками “папа”, а ее бабушке это не понравится. Поэтому оставив Сабину у ворот, я разворачиваюсь и еду к своей матушке. Слышал, что уйгурское радио уже доложило ей, что я с кем-то встречаюсь. Каким же шоком для нее ставит новость о моей скорой свадьбе.
Мои родители живут в большом доме с младшим сыном Пархатом, снохой Наргиз и маленьким внуком. Средний сын Камалжан давно женат на Алиям - дочери маминой подруги, у них трое детей. Сестра Саниям замужем за военным и живет в Таразе (город на юге Казахстана - прим.авт.). Сегодня в нашем родовом гнезде только мальчики с женами. Племянники бегают во дворе и, увидев меня, обступают и тянут играть.
– Ай, дети! Оставьте чон-дада в покое. Пусть в дом заходит, - велит мама с крыльца.
– Привет!
– поднявшись на крыльцо, целую и обнимаю ее.
– Привет, балам! Проходи.
Батя и братья встречают в прихожей, из кухни доносятся волшебные запахи и голоса снох. Заглядываю внутрь, здороваюсь с каждой. В больших семьях детям накрывают стол в отдельной комнате, чтобы они не мешали общению взрослых, но в этот раз малышню, похоже, покормили еще до моего приезда и выпроводили во двор.
– Балам, проходи за стол, - просит мама. Вижу, что она озадачена и напряжена. Догадываюсь, что причина во мне.