Она читала по губам
Шрифт:
– Нихт шпрехен нихт, – развела руками Адель. – Только «цвай бир» могу сказать.
– А я могу по-русски, – не растерялся новый знакомый, – сказать, что вы есть… очень заметный… замечьятельный девушка!..
– И снова спасибо, – улыбнулась она.
А Фриц продолжает соловьем разливаться:
– Вы на Марлен Дитрих похожи. И еще… на Мадонну. И вашу певицу русскую… сейчас вспомню… Льюдмила Зыкин, да.
Нашел, с кем сравнить! Однако Адель не растерялась. Еще, очень кстати, подходящее английское слово в памяти всплыло:
– А
– О, да. Я есть! – не обиделся он. – Меня племьянник так зовет: медведь. Просьит: дядя медведь! Спой колыбельную!
– Вы еще и поете! – снова прыснула Адель.
Немец же затянул неплохим, на удивление тоненьким голоском:
– La Le Lu nur der Mann im Mond schaut Zu, men die kleinen Badys Schlafen…
Теперь уже не только бармен, но и охранники, и даже крупье от своих столов стали оборачиваться в их сторону. А две чрезмерно накрашенные дамы, что сидели у стойки через пару стульев от Адели с немцем, неодобрительными взглядами ее просто испепелили. Она явственно услышала саркастический комментарий одной из дам:
– Снимается, шлюха!
«За конкурентку приняли! – весело подумала Адель. – Как бы в глаз не получить!»
Она, конечно, в жизни не уйдет с едва знакомым немцем – пусть и явилась в казино одна, и пьет уже третий кампари. Но не объяснять же это всем!
Вон, и немец ее явно воспринял как особу легкого поведения. Допел свою колыбельную, без сомнений водрузил лапищу на ее плечо, заговорщицки молвил:
– Я песьен много знаю…
– Видите ли, Фриц. – Адель осторожно стряхнула его руку со своего плеча.
Но отповеди произнести не успела – услышала из-за спины по-русски:
– Дама, можно вас на минутку?
Резко обернулась: мужик. Восточного вида, мрачный, зубы золотые, глаза холодные.
– Тебе, тебе говорю. – Неожиданно схватил ее за запястье, грубо сдернул со стула.
– Вы что, спятили?.. – начала Адель.
Плюшевый мишка тоже нахмурился. Однако нет бы перехватить руку золотозубого – политкорректно вякнул:
– Просил бы вас не трогать!..
– Да пошел ты! – усмехнулся джигит.
На немца более внимания не обращал – потащил Адель за собой.
– Розалия! – жалобно вскинулся вслед Фриц.
Проститутки – они с восторгом наблюдали за ее изгнанием – заржали.
– Своих, своих у нас тут уже хватает… Афродит, Лилиан и Розалий, – констатировал восточный человек.
С позором проволок Адель через весь зал, на выходе напутствовал:
– Сначала со мной надо поговорить, обсудить условия, деньги заплатить. А потом уже мужиков снимать, поняла?
– Да не снимала я никого! Мы просто болтали! Он… он песню мне спел… – пробормотала Адель.
Все ждала (втайне!), что плюшевый мишка поспешит следом. Припугнет наглого сутенера, успокоит-пожалеет ее.
Но чуда, увы, не произошло.
Немец ее не нагнал.
Стать богатой вдовой у Адели не получилось.
Гриша
«Вы, конечно, можете оспаривать волю покойного, претендовать на обязательную долю, – поджав губы, объяснила Адели нотариус. – Но на вашей ли стороне будет суд? Первая жена Григория Николаевича нетрудоспособна, одна из дочерей – инвалид».
– Мне что ж? – опешила Адель. – Вообще из квартиры, в чем была, выметаться?
– Ну, почему же, – повеселела нотариус. – Если вы подпишете отказ от авторских прав, мы сможем с вами составить мировое соглашение.
Хоть что-то. Жаль, конечно, что придется съезжать из роскошной четырехкомнатной, но на улице не оставили.
Адель вступила во владение «однушкой» почти в центре – неплохо. И машину свою тоже удалось сохранить. И даже – домработницу.
Лопухина вообще-то и мысли не держала, чтоб тетя Нина продолжала служить у нее. Зачем? Убрать однокомнатную квартирку – проблема невелика, а уж гурманом Адель тем более никогда не была. Искренне предпочитала перепелам, томленным в красном вине, хорошую колбасу с макаронами.
Но тетя Нина буквально бросилось ей в ноги:
– Деточка, ну, пожалуйста! Хотя бы на раз в неделю! Тебя ведь это не разорит!
– Да не в деньгах, теть Нин, дело, – пробормотала Адель. (Хотя и в них тоже.) – Вам-то какой смысл? Могли бы на полный день в богатую семью пойти.
Тетя Нина поджала губы:
– А много ли у нас в городе богатых семей?
– Ну… или поваром. В столовую, ресторан, куда угодно. Вы готовите-то как вкусно!
– Не возьмут, – вздохнула женщина. – У меня гепатит был.
– Ой, ну вахтером тогда. Консьержкой.
– Устроилась уже, – опустила глаза тетя Нина. – В НИИ, сутки через трое. Но там зарплата совсем гроши.
– Значит, устройтесь еще в один НИИ. На такой же график, – начала злиться Адель.
А тетя Нина неожиданно всхлипнула. Произнесла безнадежно:
– Гонишь меня. Что ж. Твоя воля.
Адели немедленно стало стыдно. В голове пронеслось: «Ох, ну действительно – не разорюсь же я! Зато окна самой не надо будет мыть! И унитазы!»
И она решительно произнесла:
– Ну, тетя Ниночка, раз вы сами настаиваете – приходите, работайте. Но только раз в неделю, не чаще. И никаких, пожалуйста, перепелок готовить не надо – будете картошку мне жарить.
Пожилая женщина просияла, от избытка чувств чмокнула Адель в щечку. Произнесла благодарно:
– Я ж, девочка, вас обоих уже полюбить успела. Родные вы мне! А тут и Гришу в одночасье потеряла, и ты от меня избавиться хочешь.
…В общем, очень даже мило все у Адели устроилось. Ухоженная, спасибо тете Нине, квартирка, машина, работа. Гришины портреты (домработница и в новом жилье попыталась их повсюду расставить) Адель решительной рукой убрала. Наврала женщине: