Она читала по губам
Шрифт:
– Все, что в России заработал, потратил!
«Тысяч в двадцать евро поездка ему обошлась… а работает он у нас в городе больше года. Не такая уж и большая получается зарплата!» – быстро посчитала про себя Адель.
Но дело сделано. Не просить же теперь развод!
Когда вернулись в город, Фриц рьяно взялся вить семейное гнездышко.
Служебная квартира его, сказал, для жизни решительно не годится. Однако, когда Адель предложила купить собственное жилье, тоже отказался:
– Зачем?
«Можно подумать, твой Крефильд – столица мира», – ехидно подумала она.
Но вслух сыграла роль покорной жены, вкрадчиво произнесла:
– Давай тогда у меня жить. В однушке. Как в России говорят: в тесноте, да не в обиде.
– Ты золото! – просиял муж.
«Неужели согласится?!» – испугалась она.
– Нет, милая, – твердо произнес он. – Жить в городе мы вообще не будем. Дурной тон. Я хочу снять дом.
Тут уж сложно было остаться овечкой. Адель взвилась:
– С ума сошел? А добираться? А магазины? Да и сколько мы платить за него будем?!
Фриц улыбнулся:
– Начнем с того, что я ценный специалист. И оплачивать жилье мне будет завод. В магазины станем ездить вместе по субботам. Добираться – да, придется на полчаса дольше. Зато двадцать соток своей земли. Со второго этажа видно море. И во дворе у нас собственный фонтан. Ты съезди, посмотри, что я подобрал. Тебе понравится.
– Все равно не хочу жить в деревне! – заупрямилась она.
– Не деревня это, – пожал плечами муж, – а поселок бизнес-класса. Есть химчистка, аптека, спортивный клуб.
…Адель даже не знала, что в их городе – будто на столичной Рублевке! – существуют такие резервации. В поселке, куда привез ее Фриц, обнаружилась настоящая выхоленная Германия – с сильным, правда, российским акцентом. Охранники (восточного вида) носили красивую форму, но варили на электрической плитке лагман и плов. В химчистке регулярно теряли и портили вещи. На подъездных дорожках (с виду прекрасно заасфальтированных) после дождя стояли огромные лужи. Но в целом все равно оказался совсем другой уровень жизни. Дом просторный, светлый, уютный. Птички, цветочки, сумасшедшей красоты закаты. Бытовых проблем никаких: отопление работало, горячая вода поступала бесперебойно, даже посудомоечная машина имелась.
Тетя Нина, когда увидела, ахнула:
– Это же просто сказка!
А Фриц добил:
– Для вас, фрау Нина, есть отдельный домик – тоже со всеми удобствами.
– …Когда хотите, можете остаться переночевать, – подхватила Адель.
– Но мы будем рады, если вы станете жить здесь всегда, – галантно закончил немец.
– Спасибо… я… я подумаю, – растерялась женщина.
Адель взглянула на Фрица удивленно – ей вовсе не улыбалось, чтоб домработница околачивалась на ее территории постоянно.
Однако супруг простодушно улыбнулся:
– Хорошие сотрудники – такие, как вы, – в современном
Адели же (пока тетя Нина осматривала владения) шепнул:
– Не волнуйся. Мне домработница по контракту положена. Вот и будем платить проверенному человеку.
Опять же: глупо возражать, когда предлагают.
«Впору собственную философскую теорию создавать, – усмешливо думала Адель. – Никогда ни о чем не мечтай – и тогда все придет само».
Действительно ведь: замуж за немца она не хотела. Жить в собственном доме, помыкать домработницей – вообще в голову не приходило. Однако – сама того не желая – Адель стала новорусской женой.
Опять вспомнилась родная тетка – та, что выставила ее когда-то с законной жилплощади. Один раз Адель уже посылала той фотографию – в антикварной гостиной их с Гришей квартиры. Отправить, что ли, еще одну карточку? На сей раз сделанную у личного фонтана?
Одна беда – частенько накатывала тоска. Адель спрашивала себя: суждено ли ей встретить настоящую любовь? Узнать, что такое страсть, испытать сильные чувства? Ночами рядом с собой представляла на месте уютного Фрица в полосатой пижамке молодых, мускулистых, отчаянных красавцев.
Еще и девчонки на работе подзуживали:
– Неужели ты не гуляешь от своего хомяка?
– Адель у нас высоконравственная, – насмешливо защищала ее ассистентка Лидка.
Однако она вовсе не была какой-то особо порядочной. Просто стоило ей только представить обиженные, по-собачьи покорные глаза своего медвежонка – когда тот все узнает, – сразу стыдно становилось. Нет уж. Придется терпеть.
И терпела. Стала настоящей – почти немецкой! – чинной фрау. Разводила цветочки, подбирала туалетную бумагу в цвет плитки в ванной, только что тапочки к приходу мужа у камина не грела.
Сорвалась лишь однажды.
На работе праздновали Новый год. По-телевизионному бестолково, шумно. Адель – спасибо тете Нине – принесла к общему столу домашний мясной пирог. Хозяйственная пожилая редакторша настрогала кастрюлю оливье. Больше есть было нечего. Покупные салатики, что представила бухгалтерия, оказались не слишком свежими, а хитрые молодые ассистентки и вовсе отделались шоколадками (явно – подарками своих кавалеров).
Зато спиртного было много. Шампанское, водка, вино, коньяк, даже горилка.
Адель пришла на сабантуй позже всех – ей вообще сегодня было не до праздника. Второго января у нее прямой эфир, в студию приглашено не менее пяти гостей. Засветиться в ее передаче, конечно, стало престижным – но не настолько, чтоб народ горел желанием тащиться на съемки в законный выходной. Вот и приходилось надоедать звонками, уламывать. Но даже на тех, кто обещал быть твердо, надеяться нельзя. Как говорит ее правильный немецкий муж, «типичная русская болезнь: запить без предупреждения».