Она - моё табу
Шрифт:
— Дюха, ты же у нас мозговитый. Спорим, что до конца фильма не разгадаешь загадку.
— На косарь? — толкаю лениво.
— Да хоть на пять.
— Я в теме. — поддерживает Даниил.
Не то чтобы мне нужны были деньги, но лишними они никогда не бывают.
— Делайте ставки, парни, и готовьте деньги. — рублю, подтянув уголки губ в усмешке. — Ещё до половины фильма я разгадаю, кто убийца.
— Не заливай, Дикий.
— Отсоси, Гребень. — поднявшись на ноги, показываю "балалейку" и уворачиваюсь от летящего в меня кирпича. — Ну ты, Герыч, и мазила. Тебе в роту снайперов надо. Вместо мишени.
— Уёбок! —
— Ноги как у Дикого сначала отрасти, а потом в догонялки играй! — орут ребята.
Этой ночью снова изучаю криво побеленный потолок, но не делаю попыток нарваться на неприятности. Макей прав, и я это прекрасно понимаю. Парни не сдадут, но из-за меня подставляться никто не станет. До конца службы осталось меньше четырёх месяцев, и заработать себе "чёрное" дело не самая лучшая перспектива. К тому же, рассматривания потолка не такое уж и скучное занятие.
Утром все навеселе. Поддерживаю шутки смехом. Кажется, я начинаю понимать, почему Фурия ведёт себя так, будто ей на весь мир похую. Вот в чём заключается игра: прятать внутренний пиздец, никому не показывать, что происходит у тебя на душе. Достаточно и того, что Пахан в курсе.
— Во сколько там сеанс? — выбивает Гера.
— В четырнадцать сорок.
— Есть планы, что делать до этого времени? — толкает Макей.
— Жрать! — во всё горло оповещает Ванёк.
После кафехи, убивая время, прогуливаемся по одному из проспектов Владивостока, поглядывая на синюю полосу залива вдалеке. Пацаны присвистывают и вываливают глазные яблоки, стоит пройти мимо хоть одной симпатичной девчонке. К некоторым откровенно пристают. Нимирову даже удаётся выбить у одной номер телефона.
— Как с голодного края. — гогочет Макеев, когда сослуживцы дружно поворачивают головы на высокую брюнетку в коротком белом платье.
— А ты не пизди, Макей. К тебе вон какая красотка заезжала на днях.
С моего лица сползают все краски. С Пахиного улыбка. Глаза сужаются. Он заталкивает руки в карманы армейских брюк и передёргивает плечами.
— Есть такое.
— Ты так и не сказал, кому душу продал, чтобы она к тебе попала.
Друг бросает на меня быстрый взгляд и отводит глаза в сторону. Блядь, неужели всё настолько очевидно? Я не говорил, что у меня к Кристине, но он будто и так знает. Сначала Гафрионов, теперь Макей. Кто ещё в теме, что я помешался на Фурии? Окидываю парней настороженным взглядом, но они не обращают на меня никакого внимания, продолжая расспрашивать Паху о Царёвой. Незаметно сглатываю плотный нервный ком и перевожу потерявшее стабильность дыхание. Как мне избавиться от неё, если всё кругом напоминает? Даже блядские декоративные маки, высаженные на клумбах, так и кричат, что хер у меня это получится.
Несмотря на начало лета и непосредственную близость Восточного Босфора, жара стоит запредельная. Столбик термометра на одном из магазинов показывает двадцать восемь градусов в тени. Из-под кепки за шиворот скатываются раскалённые капли пота. Умываю лицо и поливаю голову в одном из городских фонтанов.
— Я бы сейчас в него нырнул. — ноет Гера.
— Могу помочь. — полушутя предлагает Ванёк, толкая того к бортику.
Гребень ловко уворачивается и, зачерпнув ладонью воды, поливает Нимирова.
— Дети малые. — бубню, отходя в сторону.
Паха в стороне с кем-то звиздит по телефону.
В торгово-развлекательном центре на полную мощь пашут кондиционеры. Как только минуем главный вход, в одночасье выдыхаем с очевидным облегчением. Холодный воздух пробирается под влажную ткань военной формы и оседает не особо приятными мурашками на покрытой потом коже. Ёжусь, маршируя к эскалаторам. Несколько девушек, одетых слишком откровенно, становятся на ступеньки перед нами. Ребята, толкая друг друга плечами, стараются заглянуть под короткие юбки.
— Ну увидишь ты её трусы, и что с того? — рычу с ярым раздражением. — Понимаю, когда страдаешь такой хернёй в четырнадцать, а не в двадцать.
— Диксон, а ты с каких пор таким душнилой стал? — рыкает Нимиров, повернув на меня морду. — Не порти всем настрой своим тухлым видом.
Вывалив товарищу фак, переключаю внимание на ходящие внизу толпы народа. В какой-то момент мозги покидают меня окончательно, ибо мне кажется, что я вижу проплывающую по коридору Фурию.
Заебись, блядь! Теперь она мне и наяву мерещится. Если в ближайшем будущем это не прекратится, то я добровольно обращусь к армейскому психологу за помощью. Так не может больше продолжаться. Я скатываюсь в безумие.
— Какой поп корн кому? — выбивает Даня, занимая очередь.
Мнения, естественно, расходятся. Макей опять висит на трубе. Закончив разговор, выглядит мрачнее тучи. Скрипя зубами, сжимает и разжимает кулаки.
— Пацаны, я вас покидаю. Предки срочно вызывают. Андрюха, держи ключи от хаты. — протягивает мне связку. — Если чё, располагайся, будь как дома. Я подкачу, как только появится вариант. Пока, парни. Всех люблю. — ржёт он, рассылая воздушные поцелуи.
— А как же засосаться перед расставанием? — орёт Ванька вслед.
Пока все ржём, народ кругом в тотальном ахуе. Только те, кто сам прошёл службу, понимают армейские приколы.
Занимаем свои места в полутёмном зале. Рядом садится красивая девушка, но я едва задеваю её взором. Скидываю китель и вешаю на спинку сидения. Откидываюсь на сидушке, занимая удобное положение для просмотра фильма.
— Я так боюсь всех этих ужастиков. Не обращай внимания, есть буду визжать. — смеётся та самая девушка.
Поворачиваю на неё голову, впервые проявляя интерес к кому-то, кроме Царёвой. И дело не в том, что она мне нравится или вызывает какие-то другие реакции. Просто я должен любыми способами выбросить из головы Фурию. Так почему бы не с ней?
Принуждённо расслабляю мышцы и улыбаюсь ей:
— Я никому не скажу. — подмигиваю, задевая пальцами её руку, типа случайно. Тёмные глаза шатенки вспыхивают. — А если будет очень страшно, готов подставить плечо.
Пухлые губы девушки растягиваются шире. Я же с трудом заставляю себя держать лыбу.
— Таня. — тянет тонкие пальцы с длинными наращенными ногтями.
— Андрей. — на секунду сжимаю кисть.
— Не думала, Андрей, что остались в наше время рыцари. — нараспев тянет она, прижимаясь голым плечом к моему.