Она - моё табу

Мирная Настя

Свет гаснет. На белое полотно выводят рекламу и анонсы новинок. Кладу руку на подлокотник, а Таня сверху опускает свою. Семи пядей во лбу не надо, чтобы понять намёк. Вот только следом прилетает ещё один. Ещё одна девушка пробирается сквозь забитые ряды и занимает место рядом с шатенкой.

— Sorry, Киреева. Такое чувство, что всем придавило. В туалет не пробьёшься.

От звука этого голоса меня переклинивает. Резко дёргаюсь вперёд, поворачиваясь в сторону девчонок. Забыв о шатенке, впериваю остекленевший взгляд в

янтарные глаза Фурии.

— Какого?.. — хриплю прихуевши.

— И ты здесь, Андрюша? С моей подругой Таней уже познакомился?

— Дикий, ты чё взбесился?

— Сядь!

— Царёва. — выдыхаю отупело. — Ты здесь откуда?

— Пришла кино посмотреть. — холодно отбивает стерва, закидывая в рот поп корн. — Расслабься, Андрюша, и присядь. Фильм начинается, а ты людям мешаешь.

Кроша зубы, паркуюсь обратно. На мобилу прилетает сообщение.

Макей: Соррян, предупредить не успел. Надеюсь, не будет никаких проблем, если Крис подтянется?

— Никаких проблем? Я тебя, суку, убью. — шиплю беззвучно. — Я тебя, блядь, убью.

Глава 14

Это нельзя остановить

Виснущая на Диком Киреева.

Это всё, что я улавливаю в процессе киносеанса. В моменты самой трешовой жути, происходящей на экране, крашеная сука, типа подруга, льнёт к нему. Едва ли не верхом забирается, пряча размалёванный face на мощной груди. Так и психопат не лучше. Обнимает. Что-то говорит ей со снисходительной улыбкой, говорящей: успокойся, дурочка, тут нечего бояться.

Мне тоже хочется вопить, как та самая фурия, но только от сжигающей ревности. Ничего не могу с собой поделать. Держала дистанцию из последних сил, пусть и тянуло каждую ночь написать Андрюше. Но увидела, что он меня заблочил, и поняла, что он, как и я, старается избегать любого, даже самого невинного контакта.

"Знаешь, Кристина, я тебя ненавижу."

Эти слова до сих пор преследуют меня во снах и наяву. Иногда мне снится, что буквы с телефона оживают, выбираются с экрана, растут, преобразуются и превращаются в клоны Дикого. Они окружают меня и повторяют: я тебя ненавижу. И куда я не бегу, где не прячусь, ледяной, промораживающий до костей, густой голос мужчины преследует меня.

Сейчас я тоже ненавижу! Ненавижу его! Ненавижу шлюху-Таньку! Ненавижу предателя-Пашку!

Если бы он хоть словом обмолвился, что другом, с которым он собирался в кино, будет Андрей, то я бы в жизни не пришла! Даже сам предложил подругу с собой взять, чтобы "товарищ не скучал". Промокашка, блин, не друг, а bitch. И свалил под шум волны, пока мы не столкнулись с психом. Знал же, скотина, что я его в фундамент закопаю за такие выкрутасы. Он же в курсе, что я влюблена в Андрея. Зачем тогда так поступил?

Очередной визг Киреевой привлекает моё внимание. Она вжимается лицом в шею парня, цепляясь пальцами в плечи. Я скалю зубы, сцарапывая

ногтями подлокотники. Его крупная ладонь медленно скатывается с лопаток на поясницу и… ниже. Прокусываю губу. Ротовую полость заливает кровь. Забив на физическую боль, добиваю себя сердечной. Смотрю на то, как Дикий обнимает Таньку. Гладит спину. В яркой вспышке прожектора мне даже видится, что он целует её в лоб.

Я не могу на это смотреть. Не могу!

Хорошо, что в зале темно, а в пляшущих отсветах с экрана не рассмотреть моё лицо. Так сложно держать маску, когда болезненные вибрации сдуревшего сердца оглушают. Отворачиваюсь в противоположную сторону, высасывая кровь из разгрызенной губы. Там же прячу непрошенную соль.

Мамочки, почему я не могу с этим справиться? Со всем могу, а с этим нет!

Но я никому не позволю увидеть своих слёз. Тогда… В машине… Я не смогла сдержать их. Целовала Андрюшу и плакала, уже тогда зная, что этот поцелуй будет последним.

— Убийца — первая жертва. — громко извещает Дикий.

Резким движением возвращаюсь в нормальное положение, делая вид, что меня не интересует разговор парней, но всё равно обращаюсь в слух.

— Не заливай, Диксон.

Диксон?

— Эта ненормальная? Она даже ложку держать не может, не то, что мужиков валить.

— Это она. Обычно убийцей оказывается тот, от кого меньше всего этого ожидаешь. — победно выписывает Андрей.

— По твоей логике, так убийцей должен быть попугай.

Они дружно смеются. Киреева так вообще заливается. Так и тянет прихлопнуть ей рот. С ноги.

— Крис, а ты как думаешь? — льёт Таня.

— What? — выбиваю бездумно.

— Кто, по-твоему, убийца?

— Собака. — ляпаю первое, что приходит в голову.

— Но там не собаки. — непонимающе восклицает Танька.

— Мне насрать. — рявкаю раздражённо.

Хватаю стакан с колой и тяну из трубочки, едва не давясь напитком, уткнувшись глазами в полотно. Делаю вид, что кровавая резня самое увлекательное, что мне приходилось лицезреть. Боковым зрением подмечаю, как сука роняет голову на плечо Дикого. Как пальцами поднимается от колена выше. Как его ладонь сжимает её чуть ниже плеча. Они выглядят как настоящая влюблённая пара, пришедшая вместе посмотреть фильм. И я не могу это выносить!

Поднимаюсь и, не отвечая на вопросительные взгляды посетителей и совзводников Пашки, выхожу из кинозала. Андрей и Танька даже не замечают моего ухода. Едва ли не бегом мчу в уборную и бросаюсь к раковине. Сжимаю пальцами фаянсовый выступ, пока костяшки не краснеют, а после не приобретают бледно жёлтый оттенок. Тяжело, надрывно дыша, впериваю взгляд в блестящие слезами глаза своего отражения. Неужели то, что я там вижу, сейчас происходит со мной? Столько в них горького отчаяния и боли, которую ни один анестетик не берёт, что не верится, будто они мне принадлежат.