Она - моё табу
Шрифт:
— Фуф, ладно. — сдаётся она неохотно. — Но только потому, что мне нравится с тобой целоваться. — пробухтев это, сама притягивается и впивается в мой рот.
Ох, знала бы она, как мне это нравится.
Глава 29
Любовь — это риск
Мы целуемся много, часто и очень долго. Мой психопат постоянно повторяет: «поцелуй меня». А я не сопротивляюсь. С неземным удовольствием это делаю. Его поцелуи самые сладкие, самые вкусные и, конечно же, самые нежные. О чём я его и оповещаю.
—
Дикий улыбается. С этой же улыбкой приближает лицо и шепчет:
— Я-то думал, что тебе не с кем сравнивать.
Коротко чмокаю его губы и спокойно соглашаюсь:
— Не с кем. Но даже если и было бы с кем, уверена, что ты всё равно был бы лучше остальных.
— Тогда поцелуй меня ещё.
Приникаю к его губам и позволяю сводить меня с ума.
Я больше не стыжусь того, что он в действительности для меня первый. И своего почти голого тела. И нашего ближнего контакта. Мы так и остались в одном нижнем белье. Моя задница припаркована у Андрея поперёк бёдер, а грудь плотно прижимается к его железобетонной грудной клетке. Я сгораю от того жара, что кипит за внешней оболочкой. Мне безумно нравится греть об него своё сердце. Ощущать, как тает многолетний лёд. Слышать его треск. Позволять талой воде заполнять меня новыми чувствами.
Никогда не понимала выражение: бабочки в животе. Но в данный момент именно так себя и чувствую. Словно по всему телу вместо крови порхают мотыльки. Щекочут изнутри. И хочется смеяться.
Губы горят и покалывают. Кажется, что стёрты в кровь. Но мы не останавливаемся. Снова и снова сталкиваемся, сплетаемся и будто растворяемся в этом действе. Андрюша лёгкими, почти неуловимыми ласками гладит. Я же более напористо, в прямом смысле, изучаю каждую его мышцу. Нащупываю выпуклый шрам на лопатке.
— Откуда он? — выталкиваю, разрывая поцелуй.
Нам обоим хоть чуть-чуть воздуха вдохнуть бы. Немного сдвигаюсь и кладу голову на плечо.
— С мотоцикла упал. Когда только купили. Даже шлем не надевал. Считал себя неуязвимым. — хмыкает, глядя на залив. — Ошибался. Двенадцать швов на спине и четыре на голове. — ловит мою руку и прикладывает чуть выше виска с другой стороны. — Вот здесь.
— Больно было? — выталкиваю тихонечко, ведя пальцами по широкому рубцу.
— В тот момент нет. Адреналин ебашил. Вот когда отпустило, уже не так весело было. Потом ещё и родители ни один месяц на мозги капали. С тех пор почти всегда только в экипировке.
— Почти всегда?! — взвизгиваю, отодвигаясь на достаточное для установки зрительного контакта расстояние. — Тебя ничему жизнь не учит?!
Псих негромко, но как-то басисто смеётся и прижимает меня обратно. Вообще ни сантиметра между нашими телами не оставляет.
— Научила. Я всегда в шлеме.
— Андрей! — гаркаю, выбираясь из его рук. Подскакиваю на ноги, хватаю и натягиваю платье. Он подходит сзади и с силой стискивает мои бёдра. — Я уже говорила, что мы не станем это обсуждать. Хватит уже! Это случилось! Этого не изменишь! Прекрати меня мучить!
Дёргаюсь вперёд, но мужчина рывком всаживает спиной в грудную клетку и намертво припечатывает предплечьями. Одной рукой прижимает за живот, а второй на ключицах. Склоняется к уху и угрожающе тихо высекает:
— Почему ты так одеваешься? Неужели не понимаешь, что о тебе думают, когда видят твои кожаные шорты, открытые топы, выделяющиеся соски, красные губы? Это зелёный свет на то, что девушка ищет приключений. — тяжело сглатываю и прикрываю веки. Андрей не успокаивается, добивает до конца. — Ты одним своим видом и поведением провоцируешь мужиков на то, чтобы тебя опять взяли силой. Зачем ты это делаешь, Кристина?
— Хватит, Андрей! — ору, вгоняя ногти в его руки. — Замолчи! Я не хочу тебя слышать! Не хочу! — закрываю уши руками и шагаю назад. — Оставь меня!
Крепко зажмуриваюсь, когда перед глазами мелькают флешбеки моего позора. Меня не спасла скромная одежда. Милые платья с цветочками. Ничего не спасло.
Глубоко вдыхаю и смотрю замыленным, расплывчатым взглядом на замершего статуей Дикого. Он с силой жмёт кулаки. Зубы скрипят, а желваки гуляют на острых скулах. Даже то, что он в одних трусах, не сбавляет исходящей от него угрозы. Мышцы на грудине, плечах и животе словно окаменели. На предплечьях, как никогда раньше, чётко выделяются синие канаты натянутых вен.
С одной стороны, я могу его понять. Ведь именно так всё и выглядит, но с другой…
— Андрей. — зову хрипло, но достаточно громко. Он дёргается и закрывает глаза. Делаю пару шагов ему навстречу и повторяю: — Андрей.
— Не сейчас, Крис. — холодно обрубает он и отворачивается.
Вижу, как по перегруженной напряжением спине проходит судорога. Прикладываю ладошку к левой стороне. Чувствую, как грохочет его сердце. Какие сбои выдаёт. Оборачиваю руками торс и вжимаюсь лицом между лопаток. Теперь и его колотун ощущаю. Он ведь любит меня. Поэтому и ведёт себя так.
— Андрюша. — шелещу тихо-тихо. Забиваю лёгкие солёным ветром. — Андрюш, когда это случилось, я не была такой. Тот день меня изменил. После него я стала так одеваться. Доказывала всем, что ничего не боюсь. Что сильнее их. — с таким шумом дышу, что не уверена, что Дикий вообще мои слова слышит. Это же то, что я никому не говорила. И папа, и Пашка спрашивали, почему я вдруг так изменилась, а я не могла им сказать. — Андрюш, знаю, что ты не можешь этого понять, но хотя бы постарайся. Ты сказал, что принимаешь меня такой. Так прими.