Она - моё табу
Шрифт:
Неосознанно мечтательно вздыхаю, спрятав глаза за ресницами. Вот только визуализация мужского тела проступает чёткими контурами в темноте временной слепоты. Ярче всего светится пунцовый кончик на матовом продлении с неоново-синими кривыми полосами. Мамочки…
Официально заявляю: я свихнулась! Ещё не испытала в полной мере, а уже боготворю орган, способный доставить неземное наслаждение. И не только его. Пальцы, руки, губы… язык.
Стоит только воспроизвести за закрытыми веками ощущения, что он вызывал во мне своими ласками, снова вскипаю, как свистящий,
— Нравлюсь? — слышу вкрадчивый мужской голос, но безбожно туплю, потерявшись в воображении.
— Очень.
— Фурия… Ты хоть глаза открой и посмотри на меня. — толкает глуховатым интимным сипом, разрывая полёт фантазии.
Резко распахиваю глаза и сразу напарываюсь на самодовольную ухмылку. Злость вскипает в чёртовом оставленном на газу чайнике. На Дикого за внимательность. На себя за глупую мечтательность.
— Фуф, ты невозможный! — выкрикиваю, автоматом прикрывая грудь, удостоенную его пристального внимания.
— Не вопи, Фурия. — спокойно отбивает он, щурясь от восходящего солнца. — Я устал. Меня ждёт тяжелый день. Лучше иди ко мне. — вытягивает вдоль земли руку, приглашая присоединиться. — Полежи со мной немного. Давай остынем и поедем. Мне надо ещё успеть принять душ, побриться и вернуться в часть до подъёма. Я в неофициальном увале, так что, если спалят, пизда мне.
Последние слова поднимают во мне приступ негодования. Упираясь кулаками в землю, нависаю грудью над его лицом, забыв о скромности, и ору:
— Ты опять в самоволку ушёл?! Ты же обещал мне, Андрей!
Он так быстро и резко поднимается, хватает меня за плечи и тащит вниз, что не успеваю даже возмутиться. Прижимает голову к своему плечу и гладит по ней и спине.
— Не в самоволку. Гафрионов отпустил, но без согласования с высшим командованием. Если опоздаю, подставлю его. Не хочу обманывать выказанного доверия.
Шумно перевожу дыхание и медленно расслабляюсь. Укладываюсь поудобнее, прижимаясь к его боку. Неосознанно рисую пальцами на груди странные узоры. Вдыхаю его запах. Прикрываю глаза и просто наслаждаюсь последними минутами близости, спокойствия и единения.
Через полчаса мы уже полностью одетые, натягиваем шлемы, садимся на мотоцикл и опускаем стёкла.
— Это называется визор. — поясняет Дикий, когда скидываю своё вниз. — И, Кристина, — повернувшись, сталкивает шлемы лоб в лоб, удерживая за заднюю часть шеи, — держись, пожалуйста, крепче. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Понимаю, что в кайф, но я постоянно на нервах из-за того, что может случиться, когда ты не держишься. Пожалуйста, Манюнь. — дожимает мягче.
— Хорошо, Андрюш. — улыбаюсь, пусть он и не видит. — Буду крепко-крепко держаться. Всем телом к тебе прижиматься.
— Твою ж мать, Царёва… Убиваешь меня.
— С тобой умираю.
Слово своё держу. Накрепко впечатываюсь в мужскую спину, до хруста стискивая рёбра. Но всё равно без конца смеюсь, наслаждаясь мнимой свободой, даруемой скоростью и яростным потоком встречного
Сдаём мотоцикл в прокат и пересаживаемся в Танк. Взявшись за ручку водительской двери, притормаживаю. Обхожу капот и протягиваю на раскрытой ладони единственный ключ с полутора десятками брелоков.
— Хочешь за руль? — спрашиваю сдавленно, с трудом удерживая на серьёзном лице взгляд.
— Устала? — тихо выбивает мужчина.
— Немного. — признаюсь приглушённо. — Но не в этом дело. — пускаю на губы несмелую улыбку и добавляю шёпотом: — В этом тоже доверяю.
— Спасибо, Кристина. — целует в лоб и забирает ключи.
Невинно, но так, damn, значимо.
В машине почти всё время молчим. Усталость и недосып последних дней даёт о себе знать, и даже язык отказывается слушаться. Молча наблюдаю за тем, как уверенно Андрей ведёт машину. Все движения плавные, налегке, спокойные. Одна рука на руле, вторая на коробке передач. А когда оказывается свободна, перекочёвывает мне на коленку. Кладу сверху свою ладонь и устало улыбаюсь. И на его профиле замечаю улыбку.
Разве можно так кайфовать от одного его вида? — думаю сонно.
Веки, сопротивляясь, падают вниз. Сквозь сон чувствую, как Андрюша поглаживает мою ногу.
— Манюня. Манюнь. Просыпайся, девочка моя маленькая. Давай, солнышко моё ясное, вставай. — отчётливо слышу разбудивший меня настойчивый полушёпот, но притворяюсь спящей. Мне так нравится, что он называет меня всеми этими сопливыми нежностями. Едва губы сдерживаю от улыбки. — Тигрёнок, подъём. Малышка, ну же, я вижу, что ты не спишь. Губы и ресницы дрожат.
— Сплю. — отсекаю, тихо посмеиваясь.
— Крепко спишь? — спрашивает игриво.
— Очень, Андрюш. Продолжай будить меня. — толкаю, обнимая за шею.
— Ты бессовестно пользуешься моей любовью.
— А ты воспользуйся моей. — шуршу, потеряв сверхспособность сопротивляться ему.
— Проснись, Царевна. Тебя ждут подданные. А я самый преданный из них.
— А Царевне не хватает волшебного поцелуя сказочного принца.
И она тут же его получает. Настолько переполненный нежностью и трепетом, что бесконечная влага проступает из-под закрытых век. Ближе прижимаю его голову к себе и углубляю поцелуй. Когда дыхание заканчивается, сама отталкиваю и смеюсь.
— Проснулась уже, принц. Хватить будить. Маньячело. — добавляю со смешком. — Краёв не видишь?
— Кроме тебя вообще ничего и никого не вижу, Фурия.
От интима, сквозящего в интонациях, неконтролируемо краснею. Господи, да когда это кончится? Скромняха Крис Царёва — как вам? Я хочу быть с ним развязной, откровенной, роковой женщиной, а получаюсь краснеющей девственницей. Остановите планету, я сойду и пойду искать мир, где смогу контролировать свои реакции на Андрея.
В лифте стоим в обнимку. Мои руки на его талии, а его на моей. Роняю голову на плечо и просто наслаждаюсь последними короткими минутками перед расставанием на неопределённое время. Уже начинаю скучать. Слушаю гул его сердца и окунаюсь в ароматную теплоту его близости. Нереально хорошо и спокойно сейчас.