Она - моё табу
Шрифт:
— Хреновая идея. Не время и не место. — сухо отсекает Андрей, переключаясь обратно. — А теперь убери руки и переоденься во что-то менее мозгодробящее.
Крепко сжав веки, роняю руки вниз. Грудь печёт, а соски скручиваются в тугие вершинки.
Мамочки, что я вытворяю?
Сорвавшись с места, опрометью бросаюсь к стоящему сбоку шкафу и накидываю первое попавшееся домашнее платье. Спрятавшись за дверцей, судорожно рассредоточиваю по организму стушевавшуюся в груди кровь и стараюсь выровнять дыхание.
— Крис, выходи. —
Ещё раз шумно вздохнув, закрываю шкаф и хватаю телефон.
— Не ржи! — шиплю возмущённо, заваливаясь спиной на кровать.
— Не ржу. Просто ты такая милая в своём стеснении. Спасибо, что стараешься преодолеть себя. Понимаю, как тебе сложно.
— Честно?
— Да, малышка. Это важно для меня.
— Любишь меня? — шепчу тихонечко.
— Люблю. — ровно, уверенно, сильно. — И с каждым днём всё сильнее.
— Я скучаю по тебе. — ещё более глухим шёпотом.
— Я тоже, Фурия. Чем больше времени провожу с тобой, тем тяжелее в разлуке.
— Это вообще нормально?
— Не-а. — со смехом качает головой. — Но у нас нормально быть и не может.
— Согласна. — начинаю хохотать вместе с ним, наконец, полностью расслабившись и успокоившись.
Ещё какое-то время непринуждённо болтаем о параде. Андрюша просит показать ему свою комнату.
— Комната как комната. Зачем тебе? — бурчу раздражённо.
Для меня это личное пространство, в которое никто не вхож. Даже папу и Пашку никогда не пускаю сюда.
— Хочу лучше понять тебя. Узнать, чем ты живёшь, о чём думаешь.
— А что мне за это будет? — секу, приподнимая уголки губ. И что делает это психопат? Он приоткрывает рот и с однозначным посылом двигает между губ языком. — Идиот! — воплю, слетая с кровати и заливаясь краской.
— Тебе же понравилось? — вкрадчивым полушёпотом выписывает.
— Нет! — ору, прикладывая ладони к пылающим щекам.
— То-то ты кончила, стоило только коснуться. — не унимается ненормальный.
— Господи! Замолчи, Андрей! Замолчи! — кричу, шаткой нервной походкой наворачивая круги по ковру, протирая его до дыр.
— Замолчу, если покажешь свою комнату. — издевается гад с насмешкой.
— Ах ты!.. Ты!.. Да ты просто!.. — все слова, крутящиеся на языке, кажутся недостаточно яркими, чтобы описать своё негодование. — Сволочь ты, Дикий!
Он заходится в приступе гогота. Откинув голову назад, смеётся во всё горло. Я ещё больше злюсь. Только собираюсь сбросить вызов, как смех резко прерывается, будто Андрей почувствовал, что собираюсь делать.
— Прости, Крис. Ты так забавно смущаешься, что не могу не поддразнить. Но я любя, честное слово.
— Невозможный. — рублю злобно.
— Влюблённый. — настаивает он.
— Дебил!
— По уши.
Сама не замечаю, в какой момент злость идёт на спад, а по лицу расплывается улыбка.
— Ладно, что тебе показать?
Следующие
— А этот зовут Гриша. — указываю на самый маленький, купленный незадолго до своего отъезда в Америку. — Он у меня совсем малыш. В моё отсутствие за ними Лиля, моя горничная, присматривает. А им любви и внимания не хватает.
Ожидаю, что мужчина опять рассмеётся на мою глупую привычку давать имена растениям и говорить о них как о живых существах, но оказываюсь не права. Он внимательно слушает, иногда расспрашивает о чём-то.
— А тот как зовут? — указывает глазами на стоящий на столе огромный колючий шар.
— Этот? — тычу в него пальцем. Дожидаюсь кивка. — Это у нас Станислав Валерьевич. Самый старый. Ему уже семнадцать лет. Он мамин. Единственное её растение. Папа рассказывал, что сколько бы цветов она не заводила, все пропадали, поэтому он подарил ей кактус. Я за ним стала ухаживать лет с пяти. Он тогда ещё вот такусенький был. — отмеряю пальцами сантиметров пять. — А сейчас вон какой красавец вымахал. Моя гордость. — заканчиваю важно.
— А что это на столе? Альбом с твоими рисунками?
Рывком увожу камеру в сторону. Я как-то проговорилась ему, что рисую. Но для меня рисунки, как нижнее бельё — интимное и личное. Дать кому-то посмотреть альбом, как пустить рыться в ящике с трусами.
— Покажи, Кристина.
— Нет.
— Пожалуйста. Не капризничай, Колючка. Хоть один.
Он ещё долго уговаривает меня, подлизываясь всякими нежными словами, от которых я, естественно, таю.
— Подожди. — кладу телефон на стол и нахожу портрет, частично срисованный с первого селфи, которое Андрей мне прислал. Вот только на нём он не показывает фак, а двумя руками удерживает полотенце ниже, чем было на фото. Настолько низко, что виднеется основание жезла. Выкладываю рисунок, предварительно спрятав все остальные в стол, и перевожу на него камеру. Чёрные провалы становятся ещё темнее. — Что, Андрюша, не ожидал? Помнишь его? Только я решила дать своей фантазии немного пошалить.
— Нихуёво пошалила. — хрипит он, поворачивая голову вбок. — Блядь. Время. Мне пора. Люблю тебя, Крис.
— И я тебя. — шелещу, мгновенно расстроившись.
— Кристина. — зовёт Дикий, прежде чем сбросить вызов. Поднимаю на него понурый взгляд. — Ты охеренно рисуешь. Не прячь своё творчество. В следующий раз я хочу увидеть их все. Всё, Манюня, не грусти. Выйду на связь, как только смогу. Пока.
— Пока. — отзываюсь прохладно.
Как бы сильно не глодала тоска по его голосу, слова Андрея крепко зацепили. Разложив по столу карандаши, сажусь за рисование. Когда внизу раздаются голоса, с радостью бегу встречать папу. У меня к нему есть один важный разговор.