Она под запретом
Шрифт:
— Ещё горячее не принесли, а ты в него уже раз шесть заглянула.
Смутившись, я переворачиваю мобильный экраном вниз и сосредотачиваюсь на листьях салата, разбросанных по тарелке. Проверять звонки получается машинально, в такт мыслям, которые в течение рабочего дня снова и снова возвращаются… к Арсению. Слишком много всего случилось, чтобы совсем о нём не думать. Вот он ловит меня, когда я, взбрыкнув, пытаюсь вылезти из его кровати, и тянет к себе. В своей грубой манере говорит, что я его раздражаю, но звучит при этом совсем не обидно. Называет
От последнего воспоминания щёки начинают гореть, и мне хочется прижать к ним стакан с охлаждённой водой. Надо срочно отвлечься, а то это как-то нездорово выглядит.
— А ты… — я экстренно пытаюсь придумать подходящий вопрос, чтобы извиниться перед Катей за свою отстранённость. — После работы какие планы?
Коллега пожимает плечами.
— Думаю, в торговый центр неподалёку смотаться. У мамы день рождения на следующей неделе. Подарок нужно выбрать. Если хочешь, кстати, поехали со мной.
Побродить по магазинам — неплохой способ развеяться, но я себя знаю: обязательно потрачу деньги, которые решила откладывать на покупку машины. Сколько уже можно ездить на такси в Одинцово?
— Я, наверное, пас. Если захочешь, можно на днях кофе выпить после работы. Или чего-нибудь покрепче.
— Можно, — с готовностью соглашается Катя. — Здесь через дорогу неплохой бар есть: «Сыр и вино». Перекусить там тоже можно, и ценник адекватный.
У меня даже настроение улучшается. И почему я раньше ей не предложила? Друзья мне нужны. Конечно, есть Радмила, но она часто бывает занята. Катя мне нравится: весёлая, отзывчивая. Когда я хромала, она по собственной инициативе еду мне из ресторана приносила.
Рука вновь машинально ложится на корпус телефона, и я сразу её отдёргиваю. Да что за дурацкий рефлекс? Неужели я и правда надеюсь, что он мне позвонит?
«Это же Арсений, — напоминаю я себе, пока поднимаюсь на лифте в свой кабинет. — Питать на его счёт иллюзии — самое глупое, что возможно сделать». Мы занимались сексом, после чего он стал вести себя со мной мягче и деликатнее. Это замечательно, но дальше фантазии следует сказать «стоп». Он не станет звонить, не станет писать СМС и совершать все те романтические поступки, которые я рисовала себе в мечтах о принцах. Мне просто нужно об этом помнить. Нельзя позволять одиночеству сыграть со мной злую шутку и очаровываться несбыточным.
К вечеру выясняется, что я обладаю редкой устойчивостью к аффирмациям, потому что рука как тянулась проверить звонки, так и тянется. Разумеется, телефон пуст, если не считать сообщения с очередным мемом от Луизы и СМС от косметического магазина о начавшихся скидках. Я шлю сестре ответный смайлик и со вздохом выключаю ноутбук. Может быть, идея с торговым центром была не настолько и плоха. Когда предыдущий день полон впечатлений, на следующий, как правило, наступает ломка. Сегодня нужно переждать, а завтра меня отпустит.
По пути к лифту я набираю Радмиле. Судя по инстаграму, она сегодня
— Я уже раз тридцать переоделась, — жалуется она в трубку. — На улице плюс двадцать семь, а я в шерстяном пальто, бляха-муха. А как дела у тебя?
— С работы выхожу. Просто так звоню, на самом деле.
— Я завтра посвободнее буду, поэтому надо увидеться. Ты как на это смотришь? Давай в нашей обычной кофейне? Потискаю тебя, мой маленький хомячок.
Маленький хомячок. Понятия не имею, почему Радмила меня так называет, но от неё это звучит настолько мило, что нельзя не заулыбаться. Я, оказывается, сильно по ней соскучилась.
Я собираюсь согласиться, но мешкаю из-за звука второго вызова. Развернув телефон, без всякой задней мысли смотрю на экран и перестаю дышать. Даже глаза хочется потереть. Звонит Арсений.
— Радмил, я тебе перезвоню, ладно? — поспешно бормочу в динамик. — Потом обо всём договоримся.
— Стой-стой! А может, в новый ресторан на Арбате сходим? Отзывы — огонь!
— Да, можно.
— Тогда забились. В семь нормально? Я тебе адрес скину.
Радмила отключается, и одновременно с этим обрываются параллельные гудки. Я растерянно застываю перед раскрытыми дверями лифта. Арсений ошибся номером? Поэтому сбросил? Или он хотел спросить что-нибудь незначительное и решил, что ожидание того не стоит? Это, разумеется, ниже его достоинства — висеть на второй линии.
Кабина захлопывается, и лифт уезжает вниз без меня. Нужно ли мне ему перезванивать? Нет, я не буду. Хватит и того, что я дважды вламывалась в его комнату по ночам. У меня тоже есть чувство самоуважения. Он, конечно, может не перезвонить, и это будет означать, что дело было действительно неважным. Правильно ведь?
Трель раздавшейся мелодии отзывается во мне новым приступом волнения. На экране снова его номер. Вряд ли Арсений способен ошибиться дважды.
— Привет, — кажется, я переусердствовала с тем, чтобы говорить спокойно, потому что голос звучит немного неестественно.
— Закончила работу?
Типичный Арсений. Ни «Привет, Аина», ни «Как дела», ни «Здравствуй».
— Да, как раз подошла к лифту, — в подтверждение своих слов я несколько раз тычу пальцем в металлическую клавишу на стене.
— Планы потом какие?
Я не сразу могу ответить, потому что гудящий улей в моей голове стремительно разрастается. Планы? Мои? Почему Арсений спрашивает? Это для какого-то дела? Пётр просил мне что-то передать? Или Радкевич? Это связано с террасой?
— Никаких… В смысле, я собиралась поехать домой.
— Подожди в вестибюле минут пять. Я за тобой заеду, — с этими словами он отключается.
Нетвёрдой рукой я запихиваю телефон в сумку и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Закусываю губу. Улыбка сейчас совсем неуместна. Арсений всё это таким тоном сказал, будто отдал распоряжение. Совершенно невыносимый человек.