Она пришла с Земли. Клиентка
Шрифт:
— Иногда за ум принимают хитрость! — ни с того, ни с сего язвительно фыркнул Шоннери.
Лера нахмурилась:
— Тебя, что, скорпион покусал или гадюка в родне затесалась? Откуда столько яда?
— А ты приняла мои слова на свой счет? — неискренне удивился Шоннери. — Я говорил в целом о людской природе, однако дыма без огня не бывает, и если ты…
— Прекратите! — оборвал Маркус друга, слетевшего с катушек воспитанности.
Тот послушно заткнулся и, довольный собой, примерился к буритто. Лера проворчала:
— Надеюсь, эта жгучая штука выведет яд из твоего организма.
В ответ Шоннери скорчил презрительную
До конца обеда Маркус и Шоннери перебрасывались незначительными репликами, а Лера молчала. До разговоров ли, когда во рту старт космического корабля и пламя прожигает до печенок? Дивные ощущения! Зато покраснеть еще больше было невозможно, и, когда Маркус попросил ее прийти после занятий, она бойко ответила:
— Слушаюсь, патрон!
Шоннери изумленно посмотрел на обоих и хмыкнул:
— Быстро ты ее перевоспитал.
Во рту, горле и даже животе полыхал огонь, но больше обжигал Шона не он, а пламя злости и обиды. Глядя на опустевшие места Маркуса и Вэлэри, он мысленно вопрошал: «Почему?!» Почему Маркус принял эту девчонку? Чем она лучше старого друга?! И ведь он обрадовался, встретив Шона здесь, так почему теперь проводит свободное время с Вэлэри? Может он и о его дне рождения забыл?
— Повар совсем помешался, — напротив Шона села Ленора. В руке ее был стакан воды. — Раньше вонючее, теперь острое, а потом что? Пересоленное? Только лепешки-дартс и были вкусные, но как подумаю, что ущербная к ним руку приложила, так аппетит пропадает.
Шон промолчал. Поведение Леноры было подозрительно. Она никогда не проявляла к нему интерес, а тут вдруг сама завела разговор. К тому же, ему закрутки понравились, хоть и были островаты. Они напоминали мамины мясные рулетики, она тоже любила добавить перца, не так много, конечно, но отец по этому поводу всегда ворчал, что у него скоро дыру в желудке прожжет. А мама смеялась и уверяла, что не позволит какой-то дыре портить желудок мужа.
— Придется снова ходить в город за продуктами, — пожаловалась Ленора, ничуть не смущенная его молчанием. — Теперь старшекурсницы нас посылают, эта выскочка Дартс стала неприкосновенна. Ты не знаешь, почему лэр Маркус взял ее в клиентки?
— Разве не по той же причине, по какой и все остальные берут клиентов? — проворчал Шон, не желая признаваться, что и сам постоянно задается этим вопросом.
— Но почему бы ему не взять, например, тебя? Вы же были знакомы, так ведь?
— Ленора, — от досады Шон заговорил излишне резко. — Если тебе что-то надо, скажи прямо, я не терплю пустой болтовни.
Ленора захлопала ресницами, а ее большие глаза влажно заблестели. Ощутив укол вины, Шон отвел взгляд и, чтобы сгладить неловкость, пояснил:
— Мы очень давно дружим с Маркусом и посчитали, что отношения патрон-клиент лишь разведут нас по разным берегам.
Вздохнув, Ленора покосилась на Розалию, свою патронессу, но уже через мгновенье лукаво улыбнулась:
— Кстати, Шоннери, а ты не так холоден, как хочешь казаться. Те девушки, с которыми
— Я всего лишь прочел им пару стихотворений.
Шон почувствовал, что краснеет, но к счастью Ленора деликатно «не заметила» его смущения и перевела разговор на другое:
— Вэлэри тебе не сказала, что решила комиссия?
— Только то, что магистр Феррин проголосовал за нее, а раз так, можно сделать вывод, что она остается.
— Остается?! Ты уверен? — Ленора наморщила носик, и Шон подумал, что, оказывается, наморщенный носик бывает весьма обаятельным. — Нет, ну что они в ней находят?! Сначала повар, потом лэр Маркус, а теперь еще и магистр Феррин. Он же полагает, что женщинам не место в академии! Я думала, он первый выступит за отчисление. Все так думали!
Вдруг она тревожно нахмурилась:
— Шоннери, ты-то ведь не поддался ее чарам?
— Чарам? — удивился он. У кого чары? У непонятной девицы с изуродованным лицом?
Удовлетворенная таким ответом, Ленора плотоядно прищурилась:
— Ничего… Скоро начнутся заклинания, тогда посмотрим, надолго ли Дартс останется среди нас. Первое же занятие закончится для нее пустым резервом, на следующее она придет еще не восстановившись полностью, а через неделю и вовсе не сможет выдавить ни капли сил. И даже если восстановится за выходные, такая жизнь вымотает ее до изнеможения, и она сама сбежит отсюда. Вернее, уползет.
Вопреки мстительным словам, рассмеялась Ленора грудным, теплым смехом, и Шон неожиданно для себя улыбнулся.
Глава 7
«Курица в псарне»
Диа Мирнон ван Хиль стремительным шагом миновала тихий утренний двор кампуса Альтийской академии, взбежала на ступени администрации и, вихрем промчавшись по коридорам, замерла у входа в комнату преподавателей. Судя по шуму голосов, все уже собрались.
Переводя дыхание, Мирнон торопливо поправила одежду и косу. Ей, первой и пока единственной женщине-преподавателю, следовало выглядеть идеально и хотя бы внешне подготовиться к традиционной встрече новичка. Впрочем, вряд ли встреча останется в рамках традиций, те ведь для мужчин придуманы. А значит, ее ждет особый прием. И все равно она шла на это. Добровольно ложилась в пасть крокодила, как говорила матушка, когда умоляла отказаться от безумной идеи, и вместо этого выйти замуж и вести дом, как все порядочные женщины.
«Все порядочные женщины» в окружении ван Хиль считали точно так же. Лишь одна из подруг тайно от прочих восхищалась желанием Мирнон доказать, что женщины ничем не уступают мужчинам.
Вот и придется доказывать. И ничего, что в «отстойнике»: когда Мирнон штурмовала лично самого консула министерства образования, дэра Дариуса ван Тусена, она не только на большее не надеялась, но даже и на это место не особо рассчитывала. Однако же повезло.
Видать, высшие силы заскучали и, решив поразвлечься, устроили так, чтобы пустовало именно место магистра воздушной магии, и других претендентов на него не нашлось. А иначе ван Тусен ни за что не согласился бы впустить «курицу в псарню». Это он говорил секретарю, а Мирнон подслушала. Надутый павлин считал ее курицей! Нелестное мнение, особенно для привлекательной женщины, однако оно лишь добавило ей упрямства и вот она здесь. У входа в «псарню».