Они были мелкие и золотокрылые
Шрифт:
– Хорошего отдыха, дорогая, – пропела дама-батон.
Зарина изогнулась, зарычала и изо всех сил ударила ногой в пустоту.
Щёлкнула, закрываясь, дверь…
Зарина перевернулась на спину. Как могла, без рук, поправила задравшийся халат.
Значит, есть некий «хозяин»? Батон и прошлый раз что-то о нём говорила…
Олеся Пятьеног входила в сообщество с дурацким названием «Чисто-людь» – оно выступало
Филип всего этого не комментировал. Он удивительным образом умел свернуть с любой темы на ту, что волновала лично его – на златокрылов. Он часто мелькал в жёлтых ТиВи-шоу – тех, где принято в конце швырять в собеседника тортом. И физиономия у этого Филипа была подходящая – как раз для торта!
Круглая морда, круглый торт, сладкая рожа, улыбка ведущей, сладкий аж приторный крем, торт золотой с чешуёй златокрыла – подарок для званого гостя на нашем сегодняшнем шоу, свет ярких софитов в глаза…
Свет в глаза.
Зарина снова не заметила, как вырубилась.
В комнате успело стемнеть, но кто-то включил люстру – яркую хрустальную звезду. У кровати стоял человек. Круглое лицо, тёмные глаза, пыльные волосы и серая родинка на скуле под глазом…
Зарина дёрнулась и вспомнила, что прикована. Руки затекли, хотелось в туалет. Она злобно прищурилась на того, кого дама-батон называла «хозяином».
На Филипа Огарова.
Он положил на край кровати кожаный чёрный чемоданчик. На неё глядел пристально,
– Надеюсь, тебе здесь удобно? – спросил, наконец, Филип бесцветным голосом и помахал рукой перед носом. – Запах гари не досаждал? Двое болванов провинились сегодня утром, пришлось принять меры. Но не отказываться же из-за этого от любимого номера.
Зарина не ответила. Он присел на край кровати.
– И где же мы прятались всё это время?
Зарина молчала.
Он открыл чемодан, продолжил всё тем же ровным тоном.
– В любом случае, ваше с Гандзом исчезновение очень мне помогло. А где Гандз? С ним бы я тоже сейчас побеседовал.
Зарина отвернулась.
– Что ж. Времени много. Ты всё мне расскажешь. Даже о чём сейчас и не думаешь. Так даже интересней, – что-то звякнуло, кажется, он ковырялся в чемодане. – А мы думали, чувствующих уже и не осталось. Признаюсь, мы поступили с ними… хм-м-м… слишком уж неосторожно. Но кто же знал, что они так быстро переведутся.
Зарина бросила на него быстрый взгляд. Да, Филип ковырялся в чемодане, резко запахло спиртом.
– Я буду осторожен с тобой. Хочу, чтобы тебя хватило на дольше. Если, конечно, ты сама не захочешь иначе.
Что-то холодное коснулось бедра, и тут же тело пронзила боль – в него словно впились стальные когти. Зарина вскрикнула и дёрнулась. Невидимые когти – три острых стальных когтя – вонзились сильнее, она закусила губу, чтобы не закричать во всё горло.
Когти исчезли.
– Что ты чувствуешь?
– Пошёл ты!
Когти вонзились в ягодицу. На этот раз Зарина заорала, на глаза навернулись слёзы.
– Что. Ты. Чувствуешь?
– Мне больно, тупая ты скотина! – она инстинктивно пыталась отползти, но дальше края кровати наручники не пускали – только врезались в запястье, сдирая кожу.
– Это я знаю. Что ещё? Страх? Обиду? Злость? Сексуальное возбуждение? Может быть, жалость к себе? Только не смей врать.
Зарина молчала, кусая губы.
– Я вижу, тебе сложно разобраться в чувствах. Придётся помочь.
Её резко вернули на место, швырнули на живот, раздался свист плети, и спину обожгло огнём. Один раз, второй, третий… Затем её вновь развернули на спину, и одинокий коготь скользнул по плечу, спустился к груди.
Конец ознакомительного фрагмента.