Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный

Хантер Эван

— Что именно?

— Если мне память не изменяет, в рапорте говорится, что миссис Томлинсон называет вас грубияном, считает, что вы любите командовать. А вы часто ссорились с вашей женой?

— Вообще никогда.

— Вы когда-нибудь били ее?

— Что?

— Ну били или ударили? Когда-нибудь?

— Никогда. Конечно, нет!

— Берт…

— Секундочку, Коттон, пожалуйста! Только одну секунду!

Он с нетерпением взглянул на Хейвза, а затем снова обратился к Тейеру:

— Мистер Тейер, вы хотите, чтобы мы поверили в то, что

между вами и вашей женой не было никаких трений, тогда как все это время она крутила…

— Я не говорил, что между нами не было трений!

— …с другим мужчиной и планировала развестись с вами! Значит, либо вам было на нее совсем наплевать, либо…

— Я любил ее!

—..либо вы были настолько слепы, что не видели, что творится у вас под самым носом! Так что же это, мистер Тейер?

— Я любил ее. Доверял ей!

— А она вас любила? — выпалил Клинг.

— Я думаю, что да.

— Тогда почему же она собралась разводиться?

— Не знаю. Я только что от вас узнал об этом. Я даже не знаю, правда ли это. Откуда Мне знать, что это не ложь?

— Мы говорим вам, что это чистая правда. Она планировала уехать в Рено шестнадцатого мая. Это число вам о чем-нибудь говорит, мистер Тейер?

— Нет.

— Вы знали, что она регулярно встречается с Томми Барлоу?

— Но Берт… — Хейвз опять сделал попытку вмешаться.

— Так знал или нет?

— Нет, — прошептал Тейер.

— Так куда же, вы думали, она ходит каждую неделю или раз в две? — поинтересовался Клинг.

— Повидаться с матерью.

— А почему ее мать называет вас грубияном?

— Не знаю! Я ей не нравлюсь. Она могла наговорить вам обо мне все, что- угодно.

— Сколько вам лет, мистер Тейер?

— Тридцать три.

— А сколько было вашей жене, когда она умерла?

— Двадцать. Ну, почти двадцать один.

— И сколько лет вы были женаты?

— Почти три года.

— Ей было восемнадцать, когда вы поженились?

— Да, всего восемнадцать.

— А вам?

— Тридцать.

— Довольно большая разница. Верно, мистер Тейер?

— Да нет, если вы оба были влюблены.

— А вы были влюблены?

— Да. .

— И вы продолжаете утверждать, что ничего не знали о дружке вашей жены и о том, что она собиралась бросить вас в следующем месяце?

— Да. Если бы я знал…

— Очень интересно! И что бы вы сделали, если бы знали, мистер Тейер?

— Я бы поговорил с ней.

— И это все?

— Я бы попытался отговорить ее от этого.

— Ну а если бы не помогло?

— Я бы отпустил ее.

— И вы бы не грубили ей и не кричали бы на нее?

— Я никогда не был с ней груб, никогда… Я всегда к ней хорошо относился. Я… знал, что она намного моложе меня. Я очень ее любил… Очень…

— А что вы теперь к ней. чувствуете? Теперь, когда вы все знаете?

Тейер долго молчал и наконец сказал:

— Жаль, что она не обсудила все это со мной, — он скорбно покачал

головой. — То, что она сделала — не выход. Ей нужно было переговорить со мной.

— Вы любитель выпить, мистер Тейер? — неожиданно поинтересовался Клинг.

— Да нет… Видите ли… иногда могу выпить немного. Не сказать, чтобы пьющий.

— А жена ваша выпивала?

— Только в обществе. Иногда мартини.

— А виски?

— Очень редко. .

— В комнате, где она была, найдены две бутылки из-под шотландского виски. Обе пустые. Одна перевернута, другая, по всей вероятности, выпита. Сколько, самое большое, могла выпить ваша жена?

— Ну, может быть, четыре рюмки. От силы пять, за вечер. Я имею в виду, где-нибудь на вечеринке.

— А как она реагировала на выпивку?

— В основном, немного пьянела после двух-трех рюмок.

— А от полбутылки скотча как бы она себя чувствовала?

— Думаю, такое количество свалило бы ее с ног, довело бы до бесчувствия

— Ей стало бы плохо?

— Наверняка.

— Ей когда-либо было плохо от спиртного?

— Пару раз. Она вообще-то так много никогда не пила. Так что трудно сказать что-то определенное.

— Вскрытие показало, что ваша жена не была пьяна, мистер Тейер. И тем не менее, полная бутылка виски, а может быть, и больше, была выпита в квартире, в день ее смерти. Либо выпита, либо вылита в помойку. Что вы думаете по этому поводу?

— Не знаю, что и думать, — откликнулся Тейер.

— Вы только что сказали, что ваша жена мало пила. Как по-вашему, могла бы она выпить целую бутылку виски?

— Право, не знаю. — Он слегка отрицательно покачал головой. — В моем представлении Ирэн не из тех, кто способен на самоубийство, и на прелюбодеяние, и на развод тоже. Откуда мне знать, что она могла или не могла бы сделать? Я не знаю эту женщину, которая, как вы предполагаете, убила себя и у которой был любовник, и которая собиралась в Рено. Такую я не знаю, понимаете? Зачем вы меня о ней спрашиваете? Это не Ирэн. Это какая-то… какая-то… какая-то…

— Кто, мистер Тейер?

— Какая-то незнакомка, — сказал он едва слышно. — Это не моя жена. Чужая. — Он опять сокрушенно покачал головой и повторил — Чужая…

В коридоре Врио Билдинг толпились музыканты, певицы, танцовщицы, композиторы, сочинители куплетов, распорядители и посредники, в воздухе звучал музыкальный жаргон «хиппи».

— Вот что, мужик, сказала я ему, плати две банкноты за уик-энд или адью, — донеслось из гула голосов до ушей обоих полицейских, как только они вышли из лифта. — Ну, дурак пошел и заложил свой инструмент. Ну я и говорю, мужик, как ты собираешься дуть, если спустил свою трубу. Ну а он мне и говорит, все равно не могу дуть, пока не достану травки. Ну вот и загнал инструмент, чтобы купить ее. Но и играть не может, не на чем.