Шрифт:
Часть первая
5 августа 1999 г. – 1 сентября 2000 г.
В этом году им суждено было пережить сначала много радости, а потом много горя. Сколько им было положено радости, они к концу лета все получили сполна. Но год еще не кончился. Теперь им предстояло пережить горе.
Над детской кроваткой с тихим звоном качается китайская игрушка. Три обезьяны сидят спиной к спине. Одна закрыла себе лапами рот, вторая закрыла уши, а третья закрыла глаза.
– Она
– Я даже не знаю… – запахнув на груди халат, пожала плечами Юля.
– А ты посчитай. От того веса, с которым она родилась, отними двести грамм. Потому что когда их выписывают, они грамм на двести худеют обычно.
Посмотрев на часы, Люба достала из сейфа шоколадку. Захлопнула журнал и посмотрела вниз. Подходило время обеда. Сейчас она выключит лампу. Выйдет из своей клетки, закроет ее. Потом будет долго осторожно спускаться вниз по зарешеченной лестнице и пойдет к своей подруге.
Налив чай, они вдвоем сидят в кабинете. Ярко светит солнце, за окном на зеленой лужайке лежат рабочие. На столе возле компьютера стоят фотографии улыбающихся детей в золоченых рамках.
– Ой, ну ее! Нашла к кому ревновать! – махнув рукой, фыркнула Люба. – Какая там любовница? Там ребенок. Я ей говорю: «Он у тебя педофил?» Нормальный мужик пока ее уговорит, у него все желание пропадет. Ты ее сама видела? Там такая девочка жеманная, жизни не видела, ее не обламывали никогда.
В коридоре голоса приглушенно нудят, скрипит паркет от чьих-то торопливых шагов.
– Кстати, Люба, а что там про нашего поросенка слышно? Ты говорила, что тебе из деревни должны привести.
– Должны, но не обязаны.
– Мы ведь на двоих договаривались взять с тобой?
– Тот мужик, который обещал, он говорит, что сейчас по всем деревням фуры ездят. Все подряд сметают подчистую. В Москву и Питер везут. Вот поросята еще маленькие, они хозяев предупреждают: «Никому их не отдавайте. Когда откормите, мы за ними приедем». Даже не торгуются. Так что скоро голод наступит. Там у них, видно, жрать совсем нечего.
– Да, голод будет в обязательном порядке. Давно обещают. Все с этим кризисом долбанным. Куда такие цены?
– Я вот только одного не понимаю. У них там кризис. А мы тут при чем?
Они видят, как за окном вразвалочку проходит мимо их ровесница. Обтягивающие брюки выгодно подчеркивают ее зад и ляжки. У нее коротко острижены обесцвеченные волосы, яркие красные губы. Вид у нее почти хулиганский. Но закончится смена, она переоденется и превратится в строгую добропорядочную даму. А пока она подошла к стоящему на палящем солнце с обнаженным торсом и с закрытыми глазами мужчине, посмотрела на него с усмешкой и, не вынимая рук из карманов, толкнула его плечом и произнесла очень скверную шутку.
– Слушай, Люба, у тебя
– А зачем кого-то искать? – удивилась Люба. – Подошла к мордастому Сереже, пусть берет своих черных и наезжает на него. Он давно этими делами занимается.
– А чего он тогда на заводе работает?
– Так он здесь ворует! Ты когда видела, чтобы он работал? Целыми днями на складе в карты играют.
Вздохнув, Люба посмотрела на часы. Поднялась из-за стола и стала прощаться:
– Ладно, пора бежать. А то меня, наверное, потеряли.
– Что там, кроме тебя, работать некому?
– У нас всего три бабы. Катька-чувашка, Верка-мордовка и Гулька-татарка.
– А ты кто?
– Как кто?! Любовь Сергеевна. Ко мне все только так обращаются.
Грохот, свист. Вонь и брызги эмульсии. За станком пожилая женщина работает, двумя руками держит палку и ворошит мусор в контейнере. В майке, лямка лифчика сползла с плеча. В углу рта висит сигарета. Надпись на майке: «YES!» Проходя мимо нее, Люба махнула рукой. Женщина кивнула, морщась от дыма сигареты.
В глубокой нише седой старик удивленно изломал черную бровь и внимательно рассматривает эротический журнал. Проводив Любу взглядом и поправив очки на носу, облизнул палец и перевернул страницу.
Шаткой походкой с опущенной головой навстречу идет слесарь, в его железном ящике звенят инструменты. Пропустив его, Люба покачала головой и крикнула:
– Эй!.. Алле, гараж!
Он хмуро обернулся. Посмотрел стеклянными глазами, улыбнулся и раскланялся.
– Пьянь безбожная! – усмехнулась Люба.
Это была ее первая любовь. Вместе на завод устраивались. Потом целый год встречались. Страшно представить, как давно это было.
Возле лестницы молодая женщина в белой косынке достает из кармана и бросает на пол семечки. Пугливые голуби толкаются у ее ног. При любом резком движении, хлопая крыльями, они взмывают вверх.
– Ты меня ждешь? – удивилась Люба.
– А где ты ходишь? Ты ведь знаешь, что я в отпуск ухожу. Сегодня последний день работаю.
– Вера, извини, я забыла совсем.
Они стали подниматься по лестнице. Оправляя халат, Вера возмущенно сказала:
– Эта наша звезда опять учудила. Знаешь чего?
– Не знаю. Сейчас расскажешь.
Открывая ключом дверь своей клетки, Люба увидела далеко внизу толпу в строгих костюмах и галстуках.
– А эти болтуны здесь до сих пор? – проворчала она. – А чего он не уезжает? Я с ним поговорила. Чего ему еще надо?
– Говорят, он поезд машин увозит с собой. Зарплату опять не дождемся.
…У него пухлые румяные щеки, большие овальные очки. В светлом костюме, галстук в горошек. Про него все говорили, что не похож он на бывшего генерала. Он прокатился по испытательному треку на сошедшей с конвейера машине и похвалил.