Опаловая змея
Шрифт:
– Дебби, ты же не думаешь, что с отцом что-то не так?
Мисс Джанк подумала про себя, что с ним определенно что-то не так, но не стала говорить этого вслух и лишь заключила Сильвию в свои крепкие объятия, после чего, фыркнув, отмахнулась от ее вопроса.
– Нет, милая, родная моя, нет. Это просто мои глупости. Флёрдоранж и наряд невесты, освещенный солнцем, – вот твое счастье, мисс Сильвия, хотя и не представляю, как буду звать тебя миссис Бикот… – потерла нос Дебора.
– Я всегда буду для тебя Сильвией.
– Благослови тебя Господь, птичка, но не проси меня жить со сварливым
Услышав радостную весть, Барт обрадовался, но выразил сожаление, что Норман должен уехать в Америку. Парень не хотел терять свою должность и не помышлял, что старик возьмет его с собой в Штаты. Дебора поклялась, что если Аарон захочет – как она выразилась – вывезти Барта, то она будет против. А затем предложила план, согласно которому, сложив вместе свои сбережения, они с Бартом могли бы открыть прачечную.
– И я знаю одно местечко, – сказала Дебора, подавая ужин будущему мужу, – милое и недорогое. Это за городом, по пути в Эссекс, где моя красотка будет жить, когда безумный папаша ее мужа придет наконец в разум. Джубилитаун – так называется городок, а улица – Виктория-авеню. Милее коттеджа за двадцать фунтов в год и не сыскать. Сестра моя там живет поблизости, она замужем за каменщиком, будет помогать нам с детьми.
– С детьми? – испуганно переспросил Барт.
– Конечно, они у нас будут, хотя пока еще рано придумывать им имена. Я буду стирать, Барт, а ты – возить тележку, ничего другого и не жди.
– Я и не жду, – ласково ответил Барт. – Я всегда любил тебя, Дебби, дорогая.
– Ах, – лучезарно улыбнулась мисс Джанк. – Я всему научила тебя, сделала тебя благородным. Какой ты был неряшливый сорванец, Барт!
– Да уж, – кивнул мистер Таузи, быстро доедая свою порцию. – Я видел себя сегодня.
– В зеркале?
– Боже, Дебби, нет! Видел одного оборванца, в лохмотьях, лицо все перепачкано – точь-в-точь я, когда ты впервые меня увидела. Зашел в лавку, наглый такой, и спросил книгу. Я ему: «На кой тебе книга?», а он смотрит на пустые полки: «Вижу, у вас распродажа». Я вскочил, чтобы дать ему оплеуху, но он сбежал. Его зовут Трей, Дебби, – тот самый парень, который говорил с тем холодным джентльменом, с которым пришел мистер Бикот перед тем, как его сбил автомобиль.
– Трей – это собачья кличка, – заметила Дебора, – старая собачья кличка, вполне годится для оборванца. А что касается мистера Хэя, то даже не говори мне про этого негодяя. С чего это он якшается с оборванцами?
– И с чего это оборванцу понадобились книги? – спросил Барт. – Что за наглость?
Джанк кивнула.
– Наглость и есть, и ты сам был таков, когда был нищим. Не заглатывай ты так еду, ешь по кусочкам, на здоровье, и проживешь долго. И, скажу тебе, не надейся, что будешь обжираться, когда откроем прачечную.
На следующий день Аарон после обеда отправился в больницу Чаринг-Кросс, предварительно поговорив с брокером, который согласился купить его старую мебель. Опустевшую лавку уже не стоило и открывать, но Барт по привычке
– Мне нечего продавать, и покупать я ничего не хочу! – яростно заявил Барт.
Индиец не двинулся с места. Он бесстрастно стоял в дверях, как бронзовая статуя. На нем был грязный красный тюрбан, небрежно намотанный на маленькую голову, грязная рубаха, некогда белая, подпоясанная желтым платком из грубой материи, темно-синие брюки и тапочки с загнутыми носками на голых ногах. Его черные глаза блестели, а аккуратно подстриженные усы странно контрастировали с убогим нарядом.
– Хокар бедный, Хокару нужен деньги, – заныл он монотонно, хотя глаза его быстро обшаривали лавку. – Дай Хокару, дай. – И он протянул перед собой шнурки.
– Не нужны они мне, говорю тебе! – злобно крикнул Барт. – Позову фараона, если не уйдешь.
– Хо! Хо! Кто украл осла? – послышался пронзительный голос у двери, и из-за спины торговца шнурками высунулась лохматая голова и ухмыляющаяся физиономия, увы, нуждающаяся в мытье. – Оставь этого парня в покое, ладно? Он мой приятель, видишь?
– Значит, вали отсюда вместе с ним! – возмущенно воскликнул Барт. – Если он не понимает по-английски, то ты, Трей, понимаешь.
Трей выскочил на середину лавки и скорчил возмущенному продавцу гримасу, засунув пальцы в рот, чтобы сделать его еще больше, и вытаращив глаза. Хокар не улыбнулся, но по-прежнему не выказывал желания двигаться. Таузи, разозленный загородившим проход торговцем и боевым танцем Трея, перепрыгнул через стойку. Он попытался ударить нищего танцора по голове, но промахнулся и упал, растянувшись на полу во весь рост. В следующее мгновение Трей уже танцевал на его теле, насмешливо высунув язык. Хокар при этом странно улыбнулся.
– Кали! – произнес он тихо. – Кали!
Невозможно сказать, чем бы закончилась эта сцена, но, пока Барт пытался подняться и опрокинуть Трея, в лавку мимо индийца прошел Аарон.
– Что происходит? – резко спросил он. Трей прекратил танцевать на распростертом теле Барта и пронзительно свистнул, засунув в рот два грязных пальца. Затем он проскользнул между ног Нормана и убежал, а Хокар уставился на книготорговца и, помолчав, указал на него пальцем.
– Один глаз, – спокойно сказал он, – нехорошо!
Аарон хотел спросить, что он имел в виду под этим оскорблением, но тот шагнул к прилавку и положил на него что-то, после чего быстро вышел из лавки. С улицы слышался его затихающий голос:
– Хокар бедный, Хокару нужен деньги. Хокар христианин.
– Что тут было? – снова спросил Норман, помогая Барту подняться.
– Будь я проклят, если знаю, – ответил тот, вытаращив глаза. – По-моему, они сошли с ума. – И он рассказал о появлении и уличного мальчишки. – Что же касается этого нищего, – прорычал он, – то я врежу ему по его садовой голове, как увижу. Плясал на мне, а! Это отродье вечно сует везде свой нос, вот и когда мистер Бикот попал под машину.