Опасная граница
Шрифт:
В китайских хрониках Чжичжи, который изгнал своего соперника из столицы сюнну, именуется северным шаньюем. Хуханье, который ушел к ханьской границе, известен как южный шаньюй. Ни один из них не имел полного контроля над племенами в степи, но Чжичжи, по-ви-димому, был сильнее, так как в одной из битв он разбил южного шаньюя. В отчаянии один из советников Хуханье предложил последнему подчиниться Китаю, чтобы получить защиту от Чжичжи.
На совете, созванном для обсуждения этого предложения, большинство выступило против подчинения Китаю, и заявило:
Ни в коем случае! По своим обычаям сюнну выше всего ставят независимость, а ниже всего исполнение повинностей. Мы создаем государство, сражаясь на коне, и поэтому прославились своей смелостью среди всех народов, чьи сильные воины бьются насмерть. Сейчас у нас есть два брата, борющиеся друг с другом за превосходство, и если оно не достанется старшему брату, то перейдет к младшему. И хотя оба могут умереть в борьбе, нетускнеющая слава об их смелости сохранится для сыновей и внуков, которые будут главенствовать над всеми народами. Хотя Китай и силен, нет причины, по которой сюнну должны быть поглощены им. Как можем мы в нарушение древних установлений подчиниться Китаю,
103
ХШ 94A: 37a–37b; Wylie. History. Vol. 3. P. 450.
В качестве аргумента в пользу подчинения один из министров указал:
Со времен шаньюя Цзюйдихоу сюнну постепенно уменьшаются в своем числе и никогда не смогут занять свое прежнее положение. Хотя мы неуклонно стремились к этому, мы никогда не сможем иметь ни одного спокойного дня. Сейчас, если мы подчинимся Китаю, наш народ сохранится в мире; но, если мы откажемся сделать это, то начнем движение к гибели. Мы не сможем предотвратить это с помощью наших планов [104] .
104
ХШ 94B: 3a–3b; Wylie. History. Vol. 5. P. 44.
Хуханье колебался: если, как считало большинство сюнну, подчинение Китаю означало капитуляцию и аннексию, тогда он мог спасти свою жизнь, только оставив надежду вернуться в степь. Когда его союзники на совете напомнили ему, что междоусобная война была борьбой между двумя братьями, они имели в виду, что судьба народа сюнну не связана с судьбой самого Хуханье. Многие из них без сомнения перебежали бы к Чжичжи вместо того, чтобы подчиниться Китаю. Хуханье, впрочем, также знал и примеры перехода сюнну в прошлом на сторону Китая. Князь Хунье перешел к Хань и был щедро вознагражден подарками и титулами, но его люди были разделены и оказались под ханьским контролем. Самым недавним примером была капитуляция жичжу-князя вместе с большим числом сподвижников (около 59 г. до н. э.). Он также был лично хорошо принят и получил ханьский титул, но совершенно исчез как действующее лицо степной политики. Чжичжи был уверен, что если Хуханье подчинится Китаю, то он утратит всю власть и влияние, которые приобрел в степи. Учитывая, однако, военное превосходство, которое имел Чжичжи, Хуханье чувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как подчиниться Китаю, и в 53 г. до н. э. выслал требуемого заложника.
Требования даннической системы оказались в основном церемониальными. Поскольку Хуханье был шаньюем, с ним обращались с особым уважением, ставя его выше всей ханьской знати, и осыпали подарками; кроме того, не делалось никаких попыток отобрать у него его людей. Когда Чжичжи получил эти известия, он изменил свою политику на противоположную и также послал к ханьскому двору заложника, чтобы побороться за преимущества новой системы. Сюнну наконец поняли, что китайцы были заинтересованы в первую очередь в символическом подчинении и были готовы щедро платить за него. Начиная с этого времени данническая система вместе со своей специфической лексикой («подчинение», «почести» и «дань») стала нормой. Как только характер ее действия стал понятен кочевникам, они перестали высказывать против нее серьезные возражения. Вместо этого они стали рассматривать ее как новую структуру, в рамках которой можно было продолжить манипулирование Китаем. Китайские критики часто неодобрительно отзывались об этом факте, отмечая, что кочевники как данники были не искренни в своей мотивации, но руководствовались исключительно корыстными намерениями. Для степных племен слова стоили дешево, и, если Китай соглашался платить за лесть, они были готовы продавать ее вместе со своими овцами и лошадьми. И ханьский двор, и сюнну знали, что под маской новых дружественных отношений скрывалась старая способность кочевников терроризировать Китай с помощью набегов и шантажа.
Стратегия внутренней границы
Установление истинной природы даннической системы позволило Хуханье применить новую стратегию в степной политике. По существу, южный шаньюй использовал военную поддержку и богатство Хань для того, чтобы победить в междоусобной войне в степи. Эта стратегия, которая использовалась и позднее, заключалась в том, что одна из сторон в межплеменной войне (обычно слабейшая) получала поддержку Китая для уничтожения своего противника. Речь не шла о полной капитуляции перед Китаем, при которой вождь племени принимал китайские титулы и включался в ханьскую административную структуру. Стратегия «внутренней границы» требовала от вождя сохранения внутренней автономии и уклонения от прямого контроля со стороны китайцев. Осуществление такого курса было возможно только в период распада объединенной конфедерации в степи, поскольку, пока она оставалась единой, для автономного государства на границе не было места. Китайцы были готовы поддерживать конкурентов в междоусобной войне, «руками варваров подавляя варваров», иными словами, проводя политику, неизменно популярную при ханьском дворе [105] . Они также полагали, что, поддержав победителя, смогут рассчитывать на дружественные отношения с ним в будущем. Действительно, на короткий срок обе эти цели могли быть достигнуты, однако в долгосрочной перспективе китайская помощь позволяла кочевникам восстановить свою империю.
105
Yu. Trade and Expansion. P. 14–16.
С точки зрения кочевников, Китай финансировал восстановление расколотой конфедерации. Как уже отмечалось, влияние шаньюя зависело от его способности вознаграждать племена, входящие в состав империи. Претендент на престол, заручившийся поддержкой Китая, получал доступ к огромным
Визит южного шаньюя в китайскую столицу в 51 г. до н. э. был одним из крупных событий в истории Хань. При этом немедленно возник вопрос о соответствующем типе дипломатического протокола, который подтвердил бы превосходство Китая, не оскорбив шаньюя. Некоторые ханьские министры требовали, чтобы статус шаньюя считался ниже статуса любого представителя ханьской знати, дабы показать миру, что он просто сдавшийся варвар. Император отверг эту идею. На протяжении более 80 лет Хань и сюнну находились в состоянии войны, поскольку шаньюи отказывались признать принципы даннических отношений, и никакие военные кампании не могли заставить их изменить свое мнение [106] . Император Сюань-ди не желал спугнуть сюнну в тот момент, когда они согласились признать формальную структуру взаимоотношений. «В честь данного случая были организованы особые церемонии, а его (шаньюя) статус рассматривался выше, чем статус сановников или князей империи». Как законный шаньюй, хотя и имеющий соперника, по занимаемому положению он приравнивался почти к самому императору Китая, причем разница по сравнению с полным равенством, гарантировавшимся договорами хэцинь, была едва ощутимой. Его не принуждали низко кланяться перед троном, не жаловали ханьских титулов, показывая, что шаньюй не является частью административной структуры Хань. В обмен на визит ко двору Хуханье получил 20 цзиней золота, 200 000 монет, 77 комплектов одежды, 8000 кусков шелка, 6000 цзиней шелковой ваты, а его сподвижникам было выдано 34 000 ху риса. На следующий год и Чжичжи, и Хуханье направили посланников для сбора даров, но Хуханье получил больше. В 49 г. до н. э. Хуханье нанес второй личный визит и получил еще больше даров, включая 9000 кусков шелка и 8000 цзиней шелковой ваты. На следующий год Хуханье пожаловался, что его люди находятся в бедственном положении, и ханьский двор направил 20 000 ху риса, чтобы накормить их, хотя голод свирепствовал в некоторых частях самого Китая. Эти дары, зерно и торговля помогли Хуханье объединить сюнну [107] .
106
Dubs. History of the Former Han Dynasty. Vol. 1. P. 305.
107
ХШ 94B: 3b–5a; Wylie. History. Vol. 5. P. 44–47.
В этом новом споре из-за выгод, предоставляемых даннической системой, Чжичжи оказался проигравшим. В 45 г. до н. э. он потребовал от ханьского двора возвращения заложника. Раздумывая, как быть, ханьский двор почти два года выжидал, прежде чем отправил заложника обратно с официальным эскортом. Чжичжи убил ханьского посла, а затем покинул старую территорию сюнну, уйдя далеко на северо-запад, где сразился с усунями и распространил свою власть на область Ферганы. Хуханье победил в междоусобной войне за счет экономических ресурсов Китая, даже не встречаясь со своим братом на поле боя. Позднее, в 35 г. до н. э., Чжичжи погиб от рук ханьских воинов во время военной кампании в Западном Туркестане [108] .
108
См.: Loewe. Crisis and Confict in Han China. P. 211–243; Hulsewe. China in Central Asia.
Хотя повторные визиты южного шаньюя к императорскому двору и просьбы о предоставлении зерна создавали впечатление, что сюнну были весьма слабы, в действительности они быстро набирали силу. Два ханьских посланника, выехавших для расследования причин исчезновения миссии, направленной к Чжичжи, были поражены тем, насколько сюнну оправились после потерь в междоусобной войне:
[Посланники] заметили по процветающему виду и многолюдности селения сюнну, что последние более чем вернули себе былое процветание и что местность вокруг укреплений не населяли больше звери из лесов и пустынь. Уверенный в своей силе шаньюй больше не испытывал опасений в отношении Чжичжи, и поговаривали, что его основные министры упорно рекомендовали ему двинуться на север [109] .
109
ХШ 94B: 6a–6b; Wylie. History. Vol. 5. P. 47–48