Опасная граница
Шрифт:
Сюнну тем временем пересмотрели свою стратегию внешней границы, чтобы сделать ее соответствующей новой агрессивной политике Китая. Как и прежде, эта стратегия основывалась на непревзойденной способности кочевников к быстрому передвижению и неспособности ханьских войск оставаться в степи дольше, чем несколько месяцев (пока не кончатся припасы).
Враждебные действия начались с того момента, когда ханьские войска устроили ловушку для сюнну на рынке пограничного города Маи. Шаньюй прибыл в этот район со своей армией, но обеспокоился, когда заметил в полях скот, пасущийся без пастухов. Заподозрив что-то неладное, он вовремя раскрыл планы китайцев, и сюнну ретировались без ущерба. Затем сюнну напали на границу, заставив ханьский двор направить основные военные усилия на обеспечение живой силой и припасами протяженных пограничных укреплений. Однако эти укрепления, которые были чрезвычайно важны для обороны Китая, никоим образом не способствовали разгрому сюнну. В войне с Китаем последние имели преимущество — выбор направления удара. Располагаясь в глубине степи, они заставляли Хань вкладывать много средств в защиту границы по всей ее длине, в то время как сами могли концентрировать силы для атаки на слабейшем участке границы. Китайцы вполне успешно обороняли
Когда на сюнну стали оказывать военное давление, шаньюй перевел своих людей и ставку подальше от пограничного района, на новые земли в Северной Монголии. Для того чтобы настигнуть сюнну на другой стороне пустыни Гоби, ханьским экспедиционным войскам необходимо было углубиться в степь на сотни миль. Сюнну, как правило, имели подробные сведения о передвижениях ханьских войск и, попросту уходя с пути их следования, часто избегали сражений. Племена, которым угрожало вторжение, могли временно переместиться на территории, обычно занимаемые соседями, без какого-либо сопротивления со стороны последних, так как и те и другие были составными частями единой империи. Многие ханьские армии никогда не видели своего противника. Другие выбивались из сил, преследуя сюнну только для того, чтобы быть атакованными и уничтоженными при попытке возвращения в Китай. Тактика уклонения от сражений путем постоянного отступления была частью старой стратегии кочевников, направленной на то, чтобы дать противнику нанести поражение самому себе. Подобно тому как они отказывались захватывать китайские земли, которые в дальнейшем пришлось бы оборонять от превосходящих ханьских армий, сюнну и в степи точно так же старались избегать сражений до тех пор, пока их шансы на победу не становились предпочтительнее. Не имея городов и деревень, которые надо было защищать, кочевники ограничивались тем, что выжидали, когда тяготы пути и неблагоприятные условия приведут ханьские армии к поражению. Крупные победы над кочевниками могли бы быть достигнуты только если бы ханьские армии переняли у сюнну военную тактику с использованием быстрой кавалерии и внезапных атак. Но ханьские войска и генералы в большинстве своем не были знакомы с этой тактикой и чувствовали себя в степи неуверенно. Те же из них, которые умели воевать в степи, в основном были выходцами из пограничных районов и часто, к неудовольствию ханьского двора, сражались на стороне сюнну, которым сдавались в плен, чтобы избежать смертной казни за поражение, предусмотренной военными законами Хань.
Сюнну продолжали тактику чередования жестоких набегов и предложений о мире. Они, по-видимому, были осведомлены о том, что продолжение военных действий давалось ханьскому правительству с большим трудом, чем кочевникам. В мирных предложениях сюнну всегда требовали возобновления политики хэцинь, настаивая на увеличении количества подарков по сравнению с довоенным периодом. Несмотря на потерю субсидий, шаньюй в степи оставался в безопасности. Во время мира он поддерживал свою власть, добиваясь у Китая привилегий для кочевников, а во время войны становился главнокомандующим степных армий и координировал организованную защиту от ханьских атак. Совместная оборона сплачивала племена под его властью. А в Китае продолжавшаяся война против сюнну истощала казну, нарушала нормальную работу правительства и приводила народ к обнищанию. Даже когда шаньюй не мог вымогать субсидии, непосредственно разрушая своими набегами китайскую границу, он использовал косвенный ущерб, который война с сюнну наносила правительству и экономике Китая. С помощью этого он продолжал оказывать давление на ханьский двор, требуя возобновления торговли и поступления необходимых даров.
Анализ основных военных кампаний Хань и их стоимости показывает, какой огромной тяжестью они ложились на Китай. Потребовалось 10 лет, прежде чем ханьский двор смог заявить о первой значительной победе над сюнну. Прямые атаки впервые увенчались победой в Ордосе в 124 г. до н. э. В 121 г. до н. э. сдался князь Хунье c 40 000 своих людей. В 119 г. до н. э. военная экспедиция в Северную Монголию нанесла крупное поражение сюнну. Эти потери вынудили сюнну отказаться от активных действий примерно на десятилетие, но в 110 г. до н. э. ханьские войска начали покидать свои наиболее глубоко продвинутые на север рубежи. На западе экспансия Хань продолжалась и после этой даты. После первой неудачной попытки ханьский генерал Ли Гуан-ли в 102 г. до н. э. все же захватил Даюань [95] , установив ханьский контроль над большей частью Восточного Туркестана. Три года спустя, когда этот выдающийся военачальник начал сражаться с сюнну, он потерял от 60 до 70 % своего войска во время одного из походов. В 90 г. до н. э. Ли Гуан-ли попал в плен к сюнну, когда предпринимал против них очередную неудачную экспедицию. Таким образом, после первоначальной серии побед над сюнну империя Хань потерпела крупные неудачи, которые заставили ее в конце правления У-ди перейти к оборонительной тактике.
95
Даюань, или Давань — Фергана. — Примеч. науч. ред.
Победы, так же как и поражения, очень дорого стоили Хань. Кампании 125–124 гг. до н. э., в которых, по официальным сообщениям, были захвачены в плен 19 000 сюнну и угнан миллион овец, обошлись правительству в 200 000 цзиней золота, которое было роздано в качестве награды генералам и солдатам, и в 100 000 потерянных лошадей. Сдача в плен князя Хунье обошлась в 10 миллиардов монет, пошедших на оплату подарков и продуктов питания для князя-перебежчика и его людей. (Один цзинь золота равнялся 224 граммам и официально оценивался в 10 000 монет.) Великая победа китайских войск в 119 г. до н. э. стоила Хань 10 000 жизней, 100 000 лошадей и 500 000 цзиней золота на награды.
96
Loewe. Campaigns. P. 96–101.
Для того чтобы понять, что значат эти цифры с точки зрения ханьской финансовой системы, следует учесть, что, согласно имеющимся подсчетам, ежегодные доходы государственной администрации составляли 10 миллиардов монет, а императорской казны — 8,3 миллиарда монет [97] . Только деньги на разного рода премии и поощрения для участников кампании 119 г. до н. э. поглотили половину ежегодных поступлений в казну. Десять миллиардов монет, использованных для обеспечения капитуляции князя Хунье, заставили императорский двор и служащих радикально урезать свои расходы. Эти цифры приводит в описании побед дворцовый историк Сыма Цянь, который был против политики войны. Они показывают, что У-ди не без основания был позднее подвергнут критике за то, что обанкротил Китай в погоне за славой. Потеря большого количества лошадей в каждой кампании и необходимость огромных расходов на снабжение войск также означали, что ханьский двор был не в состоянии развивать свои успехи. Сюнну, таким образом, всегда имели время восстановить силы перед следующей атакой Хань. Даже защищаясь, они наносили ущерб ханьской экономике, заставляя китайцев изыскивать все новые и новые источники доходов для оплаты непрекращающихся войн.
97
Yu. Trade and Expansion. P. 61–64.
С самого начала политика войны разделила ханьский двор. Воинственно настроенные министры полагали агрессивные действия необходимыми, чтобы поставить сюнну на место в соответствии с китаецентричным мировым порядком, основанным на конфуцианских моральных принципах. Осуществление этой политики, однако, требовало наращивания вооруженных сил, централизации экономики путем установления государственных монополий, введения тяжелых налогов и повсеместного призыва на военную службу, т. е. действий, являвшихся отличительными признаками агрессивной философии легистов, которой руководствовалась исчезнувшая династия Цинь [98] .
98
Ср.: Yang. Historical notes on the Chinese world order.
Критики, составлявшие дворцовые доклады, часто подчеркивали схожесть между политикой ханьского У-ди и политикой ненавистной Цинь. Влиятельный министр двора Чжуфу Янь представил пространный доклад, в котором, помимо прочего, отмечал:
Не только наше поколение находит, что сюнну трудно завоевать и управлять ими. Они сделали своим занятием воровство и грабеж, и это, по-видимому, их природные свойства. Со времен императора Шуня и правителей династий Ся, Шан и Чжоу их ни к чему не обязывали и никак не контролировали, скорее их рассматривали как животных, которых надо выпасать, но не как представителей человеческой расы.
Сейчас Ваше Величество не обращает внимание на то, каким образом император Шунь и династии Ся, Шан и Чжоу смогли так долго сохранять свою власть, но лишь повторяет ошибки, допускавшиеся в недавнем прошлом [т. е. во времена Цинь], что вызывает во мне глубокое беспокойство и причиняет горе и страдание простому народу.
Более того, война, затянувшаяся на долгий период, часто порождает восстания, а бремя военной службы может привести к недовольству, так как народ на границе испытывает такое огромное напряжение и такие трудности, что начинает думать только о том, как отшатнуться [от Вас], в то время как военачальники и командиры становятся подозрительными друг к другу и начинают вступать в сделку с врагом [99] .
99
ШЦ 112: 7a; Watson. Records. Vol. 2. P. 228–229.
Длительная война наносила ущерб интересам гражданской бюрократии, традиционно контролировавшей государственную администрацию. Война возвышала военнослужащих и класс торговцев, которые были единственно реальными конкурентами гражданских бюрократов на руководящие посты в правительстве. В мирное время гражданские чиновники допускали к занятию руководящих постов только представителей своего класса, используя для этого систему экзаменов и рекомендаций, основанную на идеальной модели таланта и добродетели, которые нужно было продемонстрировать с помощью совершенного знания литературных классиков. Торговцы не допускались к системе экзаменов на основании закона, поскольку их занятие считалось постыдным, а солдаты по самой своей природе не обладали необходимой добродетелью. Во время войны возможность отсекать эти группы исчезала, и успешные военачальники могли претендовать на богатство, благородные звания и должности в правительстве. Торговцы же могли покупать должности и благородные звания, когда войны, ведшиеся императором, делали государственную казну пустой. В связи с появлением советников из военного и торгового сословий и необходимостью вести войну император был все менее склонен признавать границы собственной власти и все более — руководить правительством напрямую. В отличие от своих предшественников, обладавших благородным складом ума (особенно императора Вэнь-ди), император У-ди снискал репутацию тирана. По этим причинам при дворе всегда существовала влиятельная фракция, требовавшая положить конец военным авантюрам в степи. Вслед за серией поражений, закончившихся пленением Ли Гуан-ли, и рядом дворцовых интриг министры этой фракции смогли прекратить дальнейшие агрессивные кампании, а преемник У-ди полностью полностью от них отказался.