Опасная любовь командора
Шрифт:
Командор продолжал крепко меня обнимать:
— Не кори себя. Я понимаю вину выжившего. Я наблюдал её у других и сам испытывал не раз. Ты ни в чём не виновата, Адель. Просто поверь мне. А ещё поверь, что дела наладятся, когда ты уволишься и вернёшься домой. Ты красивая, упорная и замечательная девушка, твой единственный недостаток — неумение повиноваться. Это не делает тебя плохой, это просто делает твою службу в армии невозможной. А теперь иди и приготовь так много своего отвара, как сможешь. И собирай вещи. Тридцатое число
Командор разжал объятие, показывая, что сеанс утешения окончен. Мне мгновенно стало холодно и неуютно, словно во время сна кто-то сдёрнул одеяло. Однако ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Вернувшись в медблок, я включила плиту и беззвучно плакала, ставя на неё самую большую кастрюлю из имеющихся в запасе.
И вроде бы Блайнер не сказал ничего оскорбительного, но сердце сжималось от обиды и горечи. Я ведь действительно хотела приносить пользу и поверила в то, что могу это делать. Вытащила даже самых тяжёлых пациентов и не сомкнула глаз, пока не стабилизировала всех.
Но и командора можно понять. Мы всегда находились с ним на разных полюсах — будто нарочно выбирали две максимально противоположные точки зрения.
Но разве с этим что-то поделаешь?
Спустя несколько часов на пороге медблока показался интендант. Он явно смущался, даже слегка покраснел.
— Ким сказал… кхм… — кашлянул он, — командор Блайнер сказал, что вы не вернётесь после увольнительной из Кербенна.
— Судя по всему, так и есть.
— Эвона как… Гарцель Боллар, я успел лишь кратко поблагодарить вас за исцеление. А теперь хотел бы передать небольшой подарок. Я немного увлекаюсь резьбой по камню. Не сочтите за навязчивость, это просто сувенир на память.
Он протянул мне маленькую фигурку розенны. Светло-жёлтый бутон с едва приоткрывшимися лепестками и более насыщенные, зеленовато-синие листики, искусно вырезанные из куска незнакомой породы.
— Очень красивая работа. Благодарю вас от всей души, — я приняла подарок и залюбовалась бликами света на его гранях.
— Не за что, — интендант кашлянул ещё раз. — Заодно напоминаю вам сдать униформу перед отъездом и составить инвентарный список всего, что остаётся в медблоке, — деловито добавил он. — Как раз до утра управитесь.
— Разумеется, как я могу об этом забыть? — грустно улыбнулась я. — Мы же не хотим, чтобы возникла пересортица, или, того хуже, недостача.
— Рад, что вы понимаете, — с облегчением выдохнул интендант. — Ну, бывайте. Всего вам доброго, гарцель Боллар.
Он отсалютовал на прощание и ушёл, и я осталась один на один со щемящим чувством несправедливости. А ведь у меня только начало получаться налаживать отношения с личным составом!
Когда отвар остыл, разлила его по нескольким бутылкам и собиралась приняться за инвентарный список. Распахнула окно пошире, чтобы впустить внутрь тёплую весеннюю ночь и немного лунного света, столь щедро
Геста, отчего же всё складывается именно так?
Богиня не удостоила меня ответом, но я всё равно подставила лицо под её лучи, набираясь магических сил и терпения, чтобы преодолеть все сложности.
Глубокой ночью, когда командор отправился по делам, на пороге неожиданно появился Легранд Фоль.
— Аделина, я могу войти? — спросил он, устремив на меня полный жгучего желания взор.
— Вы пришли попрощаться, капрал?
— Нет, просто хотел составить вам компанию. Вдруг вы заскучали? — с надеждой улыбнулся блондин.
— В компании инвентаризации сложно заскучать, — философски заметила я. — А мне нужно закончить все дела до увольнения и отъезда.
— Увольнительной, — поправил Фоль. — Увольнение — это когда вы навсегда уходите из части. А отпуск в полнолунную неделю — это увольнительная.
— Я всё правильно сказала, капрал. После отпуска в часть я уже не вернусь, — почти спокойно проговорила я, постепенно привыкая к новой реальности.
— Как так? Почему? — нахмурился он, буравя меня взглядом.
— Подала рапорт на увольнение, — выдавила я, не желая вдаваться в подробности.
— Аделина, но зачем? У вас прекрасно получается! Вы — прирождённая целительница, дело не столько в даре, сколько в том, как вы стараетесь вникнуть в проблему пациента и посочувствовать ему! Для части это будет огромная потеря! — горячо заговорил он, желая меня переубедить.
— Решение уже принято, капрал.
— Тогда, быть может, мы с вами увидимся в Кербенне? — с надеждой спросил он. — Я бы очень хотел продолжить наше знакомство.
— Не думаю, что это хорошая идея, — проговорила я, сурово глядя ему в лицо. — Я не могу дать вам того, чего вы хотите, а ваша настойчивость меня смущает и утомляет. Будет лучше, если на этом наши пути разойдутся, капрал Фоль.
Сказанное явно пришлось ему не по вкусу, и он слегка скривил полные губы, но потом внезапно переменил настроение и предложил:
— Раз это последняя ночь нашего знакомства, предлагаю хотя бы попить чая с конфетами. Мне намедни прислали шикарный горный чай из Эстрены. И шоколадные конфеты, тоже эстренские. С мармеладом. Я, собственно, хотел вам их вручить, но думал, что вы откажете.
— Скорее всего, отказала бы, — признала я, а потом сдалась, вспоминая, как самоотверженно Фоль помогал мне в медблоке: — Ладно, давайте попьём ваш чай, раз уж это действительно последняя ночь. Об эстренских шоколадных конфетах я слышала, но попробовать их не доводилось.
— Вернусь через минуту, — широко улыбнулся он и исчез за дверью.
Вскоре он объявился с крошечной деревянной шкатулкой, содержащей ароматный чай. Стоило приоткрыть крышку, как цветочно-ягодный дух рванулся наружу и заполонил весь медблок ярким, сочным запахом весны.