Опасная любовь командора

Муратова Ульяна

— Но карантеза в чае ты не нашёл, — утвердительно проговорил Кеммер.

— Нет. Не нашёл. Если б нашёл, я бы в первую же встречу тебе сказал. Но зато в чае я нашёл толчёный корешок медиска. И вот сюрприз, нередко такой корешок в приворотное кладут, потому что он расслабляет и согревает. Ну, знаешь, чтобы залезть какой-то красоточке под юбочку, нужно, чтобы ей было с тобой уютненько.

— Иначе начнёт орать и обзываться… — тихо пробубнил Мелен со своего места. — А от этого сначала падает мужская самооценка, а потом всё остальное! Ещё и родственники с соседями набегут, угрожать начнут… И ладно если так, а то ж некоторые советовать примутся. Или подбадривать… Не каждый способен в таких тяжёлых обстоятельствах довести дело до конца.

— Мелч,

ты нормальный? — саркастично спросил Эрер.

— Я рассуждаю с точки зрения преступника. Согласно нормативным рекомендациям по проведению расследований, — с невинным видом ответил тот. — А так — нормальный. Меня перед приёмом на службу тестировали. Могу справку предъявить.

— Справку я тебе тоже могу предъявить! — фыркнул Эрер.

— Это-то и пугает, — пробасил Мелен, а потом поднял огромные ладони в воздух, показывая, что сдаётся: — Всё-всё, молчу, продолжай!

— Так вот, — строго посмотрел на сослуживца Эрер, а затем перевёл взгляд на Кеммера: — Я разложил твой чаёк на ингредиенты и вот какую забавную картину получил: чаёк-то вполне обыкновенный. Такой даже в продаже найти можно, если только не считать капельки экстракта ойстриги. Вот она там явно ни к чему, потому что вроде как бодрит немножечко. Разнонаправленное действие у чая получается: и бодрит, и расслабляет одновременно. Но, опять же, всё вполне легально. Кто угодно тебе в чашку экстракта ойстриги прыснет, делов-то? Да, это афродизиак, но такой слабенький, что его продажу даже никак не регулируют. И всё бы хорошо, если бы не одно но. Представляешь, у меня перед глазами в тот момент как раз лежал интересный рецептик приворотного, где все эти ингредиентики вместе встречались. Однако кое-чего не хватало.

— У приворотного была третья составляющая? — напряжённо спросил Кеммер.

— Так я предположил и начал вычислять, чего же не хватает. И очень интересную картину получил. Не так уж много ингредиентов нужно добавить, чтобы получить неплохой эффект. Только одна проблемка возникала. Недостающее необходимо было растворять в кипятке, по-другому никак. В крайнем случае — в очень горячей воде, иначе выпадет осадком.

— Чай... Поэтому он и выбрал чай! — сжал кулаки Кеммер.

— Именно! И так изящно получалось, я аж залюбовался. В конфетки спрятал мутный и наиболее заметный трубуил, чаёк горяченький заварил, подсыпал немного в него порошочка, и девушка уже тёпленькая. А наутро — практически никаких доказательств. Потому что приворотное это не имеет магической основы и действует всего несколько часов, но по мозгам шарахает знатненько. Так знатненько, что никто анализ в лабораторию делать не побежит, найдутся делишки поинтереснее, — Эрер подмигнул Кеммеру и продолжил: — А утром никаких следов уже не останется, организм эту дрянь быстро выведет. Можно даже покивать на чаёк и конфетки, всё же экстракт ойстриги и трубуил — известные афродизиаки, хоть и слабенькие. Сказать, что, мол, это была сумасшедшая страсть, минутная слабость под влиянием совместного чаепития.

Кеммер нервно сглотнул. Он ещё не до конца поверил в невиновность Адели, но мозаика начала складываться в совсем иной узор, нежели он думал раньше.

И с одной стороны, это было потрясающе хорошо. А с другой — дерьмовее некуда.

— Как доказать, что третий компонент был?

— Найти. В него входит карантез, а он, как известно, официально запрещён.

— Значит, его можно купить где-то на чёрном рынке? Из-под полы... Я узнаю у Десара...

— Не торопись, дружок. Я уже поспрашивал у осведомлённых людишек и выяснил кое-что интересненькое. Три года назад один человечек выполнил такой заказик и сделал любопытный порошочек. И вот так совпадение, туда не только карантез входит, но и всё остальное, чего так не хватает нашему приворотному.

— Есть список покупателей?

— А покупатель был всего один и очень платёжеспособный. Заказик был частный.

— Дай угадаю. Легранд Фоль? — тихим, нарочито спокойным голосом спросил Кеммер.

Безопасник широко улыбнулся,

и на его лице появились ямочки:

— Мелко копаешь. Его отец, Руанд Фоль.

Когда мозаика наконец сложилась, Кеммер ощутил, как с его плеч поднимается огромный груз. Но в тот же самый момент опускается новый: он отчётливо вспомнил, что именно наговорил и в чём обвинил Адель. Горячее, обжигающее чувство вины всколыхнулось в груди, и ему стало мерзко. От себя, от Легранда, от того, через что Адели пришлось пройти за последнее время.

— Спасибо, — пробормотал он и судорожным движением оттянул воротник мундира так, что затрещали швы.

— Ким, тебе не угодишь. И так плохо, и сяк не лучше, — насмешливо протянул Мелен. — Мы-то думали, ты хоть теперь порадуешься, что приворотное всё же было.

— Извините, господа, мне нужно идти.

Кеммер даже ответа не дождался, стрелой вылетел на улицу, вдохнул свежего ночного воздуха, но тот не смог остудить пылающее от стыда лицо.

Первым порывом командора было кинуться к Аделине и начать извиняться, объясняться и оправдываться, но он понимал, что в таком состоянии может сделать только хуже. Надавить, испугать или оттолкнуть. Ему требовалось прийти в себя и остыть хотя бы немного, чтобы не казаться одержимым, а именно таким он себя и чувствовал. Все мысли занимала та ночь, и теперь он никак не мог выкинуть картинки их близости из головы, хотя честно старался. Плюс к горлу подступала тошнота от осознания своей неправоты. Если бы не пустой желудок, его бы точно вывернуло на мостовую.

Зато всё само собой встало на места: Кеммер знал, что именно должен сделать, только пока не знал как.

Дорога к дому тёти Моэры заняла целую вечность и ещё лет сто. Командор расстегнул воротник кителя и даже рубашку, но всё равно задыхался. Ночь казалась невыносимо душной и жаркой, хотелось залезть в душ и подставить лицо под струи ледяной воды, хоть жгучее чувство вины она и не смоет.

Он задолжал Адели очень искренние извинения по множеству пунктов, вот только не был уверен, что она их примет.

На этот раз тётя не ждала гостей, отдавала последние распоряжения слугам, и те укладывали массивные ящики в грузовой экипаж.

— Кимушка, с тобой всё в порядке? — озадаченно спросила она, завидев его у распахнутой входной двери.

— Сложно сказать, — сдавленно ответил он. — Ясной ночи, тётя.

— И тебе, хороший мой. Может, водички? — участливо предложила она. — Или чего покрепче?

— Нет, я ненадолго. Десар сказал, что у тебя есть некий журнал, в который ты вписываешь все значимые сплетни о разных аристократах.

— Обижаешь, Кимушка, — фыркнула тётя. — Незначимые тоже вписываю. И не только об аристократах, кстати. Кто конкретно тебя интересует?

— Фоли. Особенно — Легранд и Руанд. А ещё Боллары, пожалуй.

— О Болларах в подробностях у меня информация разве что о Кайре есть. Дервин учится с ней на одном курсе. Кое-что есть о Бреуре. Это из живых. Впрочем, давай я тебе покажу, а ты уж сам решай, что именно тебе пригодится.

Тётя Моэра провела его в свой кабинет и указала на шкаф:

— А я ещё думала, брать свою сокровищницу с собой или нет. И оставлять жалко, и тащить сложно, а если понадобится какая-то информация, Десарчик наверняка согласится выписку прислать…

— Я тоже смогу помочь, когда буду в городе, — вызвался Кеммер, оглядывая огромный стеллаж, заставленный толстыми журналами в кожаных обложках.

На корешке каждого — тиснение с фамилией рода. Тридцать пять золотых, ещё пара сотен серебряных, остальные — белые. Он нашёл глазами Фолей и потянулся к журналу:

— Можно?

— Разумеется.

У него в руках оказалась полноценная книга, только с полупустыми страницами. На форзаце — фрагмент фамильного древа с помеченными крестиками именами умерших. А дальше — содержание, где каждому члену семьи отведено по собственному развороту. Одни практически пустые, другие заполнены на половину или треть. На некоторых страницах имеются примечания, когда и как умерли люди, которым они посвящены.