Опасная связь
Шрифт:
Меня разрывает от возбуждения, пока я извиваюсь на мокром от своей влаги полу, с пробкой из нержавейки все еще внутри.
— Вот так, кончай для меня прямо по всей плитке, — рычит он, его член настолько велик, что я давлюсь им, металл во рту и метал в заднице сливаются в нечто необъяснимое, поглощающее меня целиком.
Когда я уже готова закатить глаза и полностью сдаться его грубой власти, он переходит на новый уровень.
Он вынимает член из моего рта, удерживая его за основание, а затем резко хлопает им по моей щеке. Я моргаю, сбитая с толку, не понимая, что только что произошло.
—
Он проводит членом по моему лицу, пока теплые струи спермы не ударяют по коже.
— Ничего не смотрится на твоем лице лучше, чем моя сперма, смешанная с красной помадой, — рычит он, толкаясь и дрожа, достигая кульминации, полностью размазывая мой макияж.
Я смотрю на него с жадностью, внезапно осознавая, как сильно я скучала по этому. Это наполняет меня радостью, которую я не должна испытывать, стоя на коленях в мужском туалете, в роли используемой игрушки. Я должна ненавидеть этого ублюдка, но не могу.
Когда наши взгляды встречаются, черные, как обсидиан, глаза Деклана словно смешиваются с моими голубыми, как чернила в воде. Кажется, его сущность проникает в меня, затягивая нас обоих в пустоту, где существует только он и я.
До тех пор, пока он не опускается и не поднимает меня за подмышки, ставя на ноги. Он снова поворачивает меня к зеркалу, мои руки автоматически ложатся на края раковины, пока он включает кран и начинает смывать свою сперму с моего лица.
Мой тональный крем полностью исчез, обнажая раскрасневшиеся щеки. Тушь водостойкая, но размазалась вокруг глаз после грубого траха лица. То же самое произошло и с красной помадой.
Когда он заканчивает вытирать свое семя с моего лица и шеи, Деклан хватает меня за челюсть, заставляя смотреть на свое отражение в зеркале, его лицо рядом с моим.
— Ты выйдешь из этого ресторана именно так, — его голос, холодный и низкий, пробирает до костей. — Чтобы все знали, что я тебя тут отметил. — Он прижимает свою идеально выточенную щеку к моей, его рука сильнее сжимает мою челюсть, причиняя боль. — Знаешь, почему это с тобой происходит, маленькая шпионка?
Но он не ждет моего ответа.
— Потому что ты коварная маленькая шлюха и снова предала меня.
Что?
Деклан считывает недоумение в моих глазах, прежде чем я успеваю что-либо сказать.
— Ты же не могла быть настолько тупой, чтобы устроить свидание с Никко, с этим куском дерьма, прямо здесь, — объясняет он хрипловатым голосом. — Ты что, думала, я не узнаю? Что ты можешь сделать хоть шаг в этом городе, а я об этом не узнаю? Я всегда на пять шагов впереди тебя, Миа.
— Это не было свиданием, — возражаю я.
— Не смей мне перечить, — перебивает он, а затем, мягче: — Если знаешь, что для тебя хорошо.
Я могу подумать о некоторых других вещах, которые для меня «хороши», например, его пробка из нержавейки у меня в заднице. Его токсичность слишком, чертовски, заводит.
— Итак, вот что будет, — говорит он. — Если он все еще будет снаружи, когда мы выйдем, ты бросишь его.
Киваю, чувствуя, как горло стянуло так, что не могу вымолвить ни слова. Все еще крепко держа мою челюсть в железной хватке, Деклан поворачивает мою голову и врывается в поцелуй. Его губы разбиваются о мои, а язык грубо прокладывает себе путь внутрь, властно требуя ответить. Когда наши губы разъединяются, я стою, как оглушенная, дыхание сбивается, а собственное имя перестает иметь для меня значение.
— Хорошая девочка, — хрипит он, его черные, словно уголь, глаза вцепились в мои, запуская свой чертов яд прямо в мой разум. Черт, я принадлежу этому мужчине, но скорее умру, чем покажу, насколько он имеет надо мной власть. Единственное, что я могу сделать для себя — не дать ему этой чертовой радости.
Его руки разжимаются, оставляя меня голой и дрожащей, сгорбленной спиной к его людям. Он наклоняется, поднимает мой лифчик и водолазку, помогает мне надеть их, как будто заботится о ребенке. Затем протягивает обувь и отступает на пару шагов, чтобы оценить результат своей работы — размазанный макияж, волосы в беспорядке, но хотя бы я теперь одета.
Возможно, это всего лишь моя фантазия, но он будто бы на мгновение колеблется. Его рука тянется к моему лицу, и он сжимает мой подбородок теми же изящными пальцами, которые всего пару минут назад разрушили меня. Распухшие губы сами собой раздвигаются. Что-то в его лице подсказывает мне, что хотя бы сейчас в его сердце есть нечто большее, чем просто похоть или жажда мести. В его взгляде — мольба и ярость. Та самая, что заставила его когда-то вытатуировать мое имя на члене парня, который пытался сделать меня своей шлюхой.
— Помни, маленькая шпионка, — хрипит он, его дыхание обжигает мое лицо. — Ты можешь не видеть меня, но я всегда вижу тебя. Я никогда не бываю далеко. — Его голос меняется, становясь почти насмешливым: — Конечно, ты ведь не настолько глупа, чтобы попытаться сбежать от меня во второй раз, верно? Ты умная девочка. Знаешь, чем это закончится.
Он отпускает мой подбородок, поправляет пиджак и приглаживает волосы, снова выглядя идеально, как будто ничего не произошло. Затем отступает в сторону, ясно приглашая меня пройти мимо. Я шагаю, держа руки жестко прижатыми к бокам, сжав кулаки так, что ногти впиваются в ладони. С каждым шагом все больше осознаю, что за моей спиной его люди. В их телефонах — порнографические кадры со мной.
Глаза следят за мной, пока я прохожу мимо бара в зону ожидания перед рестораном. Часть меня надеялась, что здесь не будет тех же посетителей, что многие из них уже ушли, и лишь немногие будут знать. Но, разумеется, они все остались. Все, чтобы понаблюдать за моим «маршем позора». Я избегаю встречаться с кем-либо взглядом, боясь увидеть насмешку, презрение. За все годы попыток найти свое место в медийном мире Нью-Йорка я встретила много людей и научилась их читать. Даже среди высшего общества ничто так не возбуждает, как грязная похоть к «шлюхам». Их заводит сама мысль о том, чтобы напоить до беспамятства и трахнуть в кабинке туалета.