Опекун для юной девы
Шрифт:
— А с тобой мне, похоже, придется знакомиться заново, — вновь робко улыбнулась его девочка. — Как и с твоей страной… Погоди, одежда, — захваченная новой мыслью, она отстраняется, и вновь склоняется над сумкой. — Я же брала что-то, кажется. Может, и не надо ничего покупать, — покопавшись, она вытягивает из сумки пару платьев. Те, что схватила вчера не глядя, почти в беспамятстве. И пораженно замирает. Одно из них — то самое, зеленое в мелкий белый цветочек, что он купил ей в первый день для похода в ресторан. То, что он собственноручно гладил для нее, пока она судорожно домывалась,
Аршез молча кивает, помогая девочке подняться. И вновь прижимает к своей груди. Начало и конец, горько думает он. Все действительно повторяется, даже платье. Вот только неделю назад он был полон надежд и планов, он столько сделать хотел для совсем чужой еще девочки… А теперь она — своя, родная, и даже верит ему, не смотря ни на что, а он…
— А туфли-то я не взяла! — прерывает его раздумья Аня. — Одежду кинула, продукты. А про обувь и не подумала даже…
— Купим, ребенок, — успокаивает он. Отсутствие туфель — самая мелкая из их проблем на сегодня. — А хочешь — иди в кроссовках, как в прошлый раз. Чтоб уж совсем «как тогда».
— Нет, что ты! Он мне и так-то намекнул, что обувь у меня неподходящая к местному климату, а если еще и с платьем… Лучше все же купить, — лишнего повода для недовольства Большому Начальнику давать не хотелось. Тем более, там и так все не просто, если судить по тому, как Аршез реагирует.
— Значит, купим, — кивает Ар и, откинув платья на ближайшее кресло, ведет свою девочку через роскошную спальню в не менее роскошную ванную.
— Ух ты! — пораженно выдыхает Аня. — Да это не ванна, а целый бассейн!
— Да уж, — соглашается Аршез, осматривая помещение. — Практически дардэнхэ Древних. Даже жаль, что мы с тобой попали сюда сейчас, а не года три спустя.
— Зачем… года три спустя? — не понимает девочка. — И что такое «дардэнхэ»?
— Ну, года через три был бы шанс, что ты позволишь мне к тебе присоединиться, — чуть улыбнулся он. — А дардэнхэ — это, собственно, место, где присоединяются… Для совместных купаний, Анют, — поправился он, почувствовав ее смущение. — Все, ребенок, ушел, мойся спокойно. Ты же знаешь, я не потревожу.
Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Присел на кровать, задумчиво оглядывая спальню. Излишне помпезно, чуток вульгарно, но, без сомнения, дорого — кричал буквально каждый уголок интерьера.
А и пусть, думал он, устало откидываясь на кровати. Что ему теперь деньги? Вся жизнь в Бездну катится. И Аня… Он так ничего для нее и не смог… Всегда считал себя таким хорошим. Заботливым. Чутким. А не смог стать опорой одной-единственной человеческой деве. Не смог сохранить ту единственную, ответственность за которую он на себя принял…
Да в Бездну! Он резко поднялся. Ничего еще не решено. Ничего не закончилось. Аня ему верит, надеется. Если Верховный и впрямь окажется мстительным мерзавцем и сошлет их за Бездну, он не станет просто сидеть и ждать. Пойдет к отцу Ксана.
Вызвал горничную, чтоб погладили Анины платья. Зеленое — на вечер, самый раз для визита к Древнему. Более простенькое бежевое — для прогулки. Вспомнил, как однажды гладил ей сам. Улыбнулся. Кто ж ему даст здесь утюг? Не тот статус.
Расслабиться так и не смог. Даже когда Анюта уснула после сытного обеда, провалившись в глубокий сон сразу, едва коснувшись подушки. Все метался по роскошной гостиной, отчаянно пытаясь придумать, что еще он мог бы сделать, к кому обратиться. Кто смог бы вступиться за него перед Верховным? Убедить того оставить его и девочку в покое? Увы, столь значимых знакомых у него не было. Что ж, значит, потом.
Прогуляться по городу они все же успели. Хотя едва ли Аня запомнила слишком много из той прогулки. Волновалась, чувствуя волнение своего спутника. Все пыталась переосмыслить ситуацию, в которой она оказалась. Свое место в этом мире, свое отношение к Аршезу. Как ей реагировать на то, что он — вампир? На что в их будущей жизни это повлияет?
Туфельки она заметила случайно. Те просто стояли в одной из витрин, мимо которых они проходили, и солнечные лучи играли на их поверхности. На их золотой поверхности! Обычные лодочки на шпильке, без единого украшения, без единой декоративной детали. Но цвета чистого золота.
— Ар… — Аня замерла перед витриной. Он называл Избранницу принцессой в золотых туфельках. Ее так называл. А она вдруг поняла, что согласна быть его принцессой, его Избранницей. Что хочет ей быть. Даже если это будет непросто. — Я помню, мы на обратном пути собирались обувь на вечер купить, чтоб не ходить с коробкой, но… Вдруг рядом с гостиницей уже не будет… таких… Если они, конечно, не слишком дорого стоят, — спохватилась девочка.
— Сегодня просто нет вещей, которые были бы для нас слишком дороги, — заверил Аню ее спутник. — Вот только, — он с сомнением посмотрел на шпильки, — ты ходить-то на таких каблуках сможешь?
— А ты обещал носить меня на руках, — с лукавой улыбкой обернулась к нему девочка.
— Значит, буду носить, — согласился он. И поймал ее лицо в ладони. — Ребенок… — горло неожиданно перехватило. Самые обычные туфли, отличающиеся от своих соседей по витрине лишь цветом, вдруг стали символом чего-то очень важного, значимого. Она выбирала сейчас не просто туфли, он прекрасно понял это. Она выбирала свое отношение к миру и своему месту в нем. И принимала. Свою судьбу, местные законы, правила. Принимала его. И готова была это демонстрировать. — Ты действительно хочешь… — «быть со мной», собирался сказать. Но все же не решился, побоялся спугнуть, — именно эти туфли?