Операции английского флота в мировую войну

Корбетт Джулиан Стаффорд

В заключение Френч высказывал определенное мнение о необходимости сосредоточения всей нашей армии целиком во Франции, невзирая на невозможность достигнуть решительных результатов на этом фронте.

Вполне извинительно, что кабинет не мог и не хотел стать на точку зрения главнокомандующего, идущую вразрез с военной историей и означающую банкротство всех наших старых традиций.

Помня пример того, как во времена наполеоновских войн главные силы английской армии, находившиеся в Испании, поддерживаемые флотом, успешно действовали вдали от главного театра, правительство не могло столь легко отказаться от мысли использовать какое-либо самостоятельное оперативное направление, на котором наше господство на море давало нам преимущество над Германией, подобное тому, которое Веллингтон имел над Наполеоном. Однако, общая обстановка не подсказывала ни одного определенного направления. Пока Дания и Голландия оставались нейтральными, искать его в Северной Европе не приходилось. Операции в Адриатике против Австрии, даже в случае вступления в войну Италии, казались невозможными из-за подводных лодок. Третья альтернатива — наступление из Салоник совместно с сербами и греками, наиболее схожее с испанской кампанией Веллингтона, встречало затруднения в виде слишком длинных путей сообщения и, следовательно, не подходило при современных условиях ведения

войны.

Оставалась еще Терция, но в то время мнение военных кругов было почти всецело на стороне Френча, который полагал, что успех в этом направлении не может привести к решительным результатам.

Реальность германских стремлений на Ближнем Востоке еще недостаточно сознавали. В то время считали, что если немцы принудили Турцию взяться за оружие, то только ради того, чтобы заставить нас распылить свои силы. Поэтому наше выступление в Турции могло бы быть наруку противнику. Все эти обстоятельства, вместе взятые, в связи с необходимостью установления надежного господства в отечественных водах, на первый взгляд, приводили к заключению, что план операций против Зеебрюгге и Остенде, разработанный фельдмаршалом, — единственный, доступный при создавшейся обстановке, невзирая на всю неуверенность в его успехе.

Однако, на самом деле, это было не так. Пока шли обсуждения, появился новый фактор. Результат первой ошибки в Средиземном море, все больше и больше сказывавшийся в момент ухода Гебена в Дарданеллы, почувствовался и на побережье Фландрии. Впервые он дал себя знать через день после гибели Formidable в виде телеграммы, полученной утром 2 января от Бьюкенена, нашего посла в Петрограде. Турки, с момента вступления в войну предоставленные в Средиземном море самим себе, не только подготовили вторжение в Египет, но и повели под руководством немцев наступление на Кавказе, сильно встревожившее командование Кавказской армией, которое требовало срочных подкреплений [42] . Русский главнокомандующий в. к. Николай Николаевич не мог дать никаких сил с главного театра. Хотя под Варшавой ему и удалось приостановить вторжение противника в Польшу, но немцы проникли достаточно глубоко для того, чтобы остановить вторжение русских в Галицию, и для возобновления этого многообещающего наступления надо было подготовить решительный удар в Польше.

42

План турок намечал окружение главных сил Кавказской армии в районе Саракамыша и нанесение здесь сокрушающего удара. Энвер-паша потерпел полное поражение, потеряв под Саракамышем 2 корпуса, один — уничтоженным, другой — взятым в плен. Результатом саракамышской победы были усиление влияния Антанты на страны Ближнего Востока, переброска Турцией на кавказский центр значительных сил, действовавших до того против союзников в Сирии и Месопотамии, и, наконец, полный срыв турецких замыслов против Египта. — Ред.

Русское командование, вынужденное сосредоточить все силы в Варшаве, должно было отказать в поддержке Кавказской армии, которой было приказано держаться собственными силами. С целью ослабить нажим, русский главнокомандующий обратился к Китченеру, запрашивая его, не найдет ли он возможным организовать в каком-либо месте диверсию против турок.

Считая запрос вполне разумным и естественным, мы сомневались в практических результатах проектированной меры на столь отдаленном театре. Однако, уже на следующий день Китченер через министерство иностранных дел ответил, что предложенная демонстрация будет намечена для изучения.

Не имея для этой цели свободных войск, он запросил адмиралтейство о возможности произвести морскую демонстрацию у Дарданелл. Первый морской лорд Фишер более чем сомневался. Он считал, что ноябрьская бомбардировка показала невозможность повторения ее теми силами, которыми располагал адм. Карден. Для действительных результатов требовались более крупные средства и притом в совершенно другом составе. Тем не менее Фишер придерживался взгляда, что Турция является наилучшим из всех второстепенных театров объектом при условии наличия сухопутных сил, могущих действовать совместно с флотом, и выдвинул соответствующий проект, рассчитанный на помощь балканских государств. Но этот проект предусматривал снятие определенного количества войск с западного фронта, на что, по мнению Френча, не мог согласиться французский главнокомандующий, и, следовательно, не годился. Единственно, что оставалось, это усилить Дарданельскую эскадру устаревшими линейными кораблями, придав ей необходимое число траулеров и вспомогательных судов на случай, если она предпримет самостоятельную операцию. Идея операции заключалась в том, что в таком составе эскадра сможет форсировать проливы и дойти до Константинополя. Подобная операция, само собой разумеется, требовала большого количества кораблей. Учитывая недавнюю гибель Formidable и выход из строя Monarch и Conqueror, адм. Фишер не мог не сознавать необходимости крайне осторожного отношения к возможности утраты из-за операций второстепенного характера нашего превосходства в силах на море. Все же в общем ходе событий операция эта являлась настолько важной, что не могла быть отвергнута без самого тщательного обсуждения. Было решено отправить адм. Кардену телеграмму с запросом, считает ли он возможным хотя бы ценою серьезных потерь форсировать Дарданеллы одним только флотом? Адмирал ответил, что, по его мнению, «прорваться» нельзя, но можно длительно форсировать большим количеством кораблей.

6 января ему было послано приказание представить подробный план операций с указанием потребного количества кораблей. Одновременно и в морском генеральном штабе под руководством адм. Джексона разрабатывался план, в заключении которого говорилось, что как бы ни были удачны действия флота сами по себе, все равно они не будут иметь решительного успеха без содействия сухопутных войск для занятия Константинополя. В его плане, очень сходном с планом Кардена, намечалось содействие русской Черноморской эскадры, которая должна была запереть устье Босфора, чтобы неприятель не мог скрыться в Черное море. Этот обоснованный взгляд, столь ярко подтвердившийся впоследствии, не мог, однако, победить других, более пылких взглядов, в результате которых родилось предприятие, по своим размерам не имевшее прецедентов в прошлом. Учитывая обязательства, коими к тому времени мы уже втянулись в операции во Франции, нашу готовность принять предложение русского командования можно признать за сумасбродство. Но, бросая взгляд назад и рассматривая эту готовность на фоне прошлого нашей истории,

можно считать, что импульс, ускоривший наши действия, явился как бы туманным предупреждением того, что старые влияния, не позволявшие нам во время прошедших больших войн сосредоточиваться на главных европейских театрах, готовы воскреснуть. Правильно или нет, но эти влияния всегда брали верх над чисто военными соображениями. Повидимому, они присущи предрассудкам мировой морской державы и всегда заставляют ее действовать отлично от других, более тесно расположенных континентальных государств. В данном случае, пробудившийся старый инстинкт, вероятно, скорее чувствовался, чем сознавался.

Во всяком случае, посылка крупных подкреплений на Константинополь, как этого требовал Френч, была признана преждевременной. Ответ, полученный фельдмаршалом, был целиком в духе позиции, принятой Питтом Старшим по отношению к Фридриху Великому: было решено, что наши обязательства по отношению Франции будут выполнены. Пока ее сопротивление удерживает врага от «вторжения», место английских войск — рядом с французскими.

Борьба начинала принимать затяжной характер. Успешное наступление на главном театре не могло состояться до получения союзниками новых пополнений и увеличения боевого запаса, почему приходилось искать другое оперативное направление, на котором можно было бы достигнуть решительных результатов.

При таких обстоятельствах план наступления на Зеебрюгге и Остенде не получил одобрения. Адмиралтейство, хотя и очень озабоченное вопросом уничтожения подводных баз немцев, тем не менее заявило, что удержание противником Зеебрюгге и Остенде не является решающим фактором в вопросе нашего положения на море.

Правительство, со своей стороны, не желало утверждать плана, который, требуя громадных потерь в людях, удлинял фронт до голландской границы и окончательно втягивал всю нашу армию во Францию. К этому выводу пришли 8 января, продолжая обсуждение вопроса о выборе нового оперативного направления, причем общее мнение склонялось к тому, что оно может быть найдено только в Средиземном море. Одной из возможностей представлялось нападение на Австрию через Триест или через какой-либо другой пункт в Адриатике, но эта возможность отпадала до выступления Италии, и к тому же на неприятельском побережье не было подходящего места для оперативной базы. Салоникское направление имело свои выгоды, но при непременном участии Греции, а Греция уже заявила, что не может ничего предпринять, пока ей не будет обеспечен нейтралитет Болгарии. Таким образом, оставалась Турция. После тщательного изучения генеральным штабом возможного турецкого театра лорд Китченер пришел к заключению, что наилучшим объектом нападения являются Дарданеллы. Он считал, правда, еще не окончательно, что для этой цели потребуется не более 150 000 человек. В то же время он склонялся и на операцию второстепенного характера — атаку Александретты силами 30 000―50 000 человек, которые могли быть в скором времени получены из Египта.

Еще 19 ноября было решено высадить австралийские и новозеландские войска в Египте для окончания там их обучения; 15 декабря эта высадка закончилась.

Ввиду того, что необходимость защиты Франции оставалась попрежнему на первом плане, решение не предпринимать ничего до выяснения результатов следующего германского наступления оставалось в силе.

Однако, предложения Китченера говорили сами за себя. По его мнению, Дарданеллы были местом, наиболее удобным для развития соединенных операций армии и флота, и именно там мы могли надеяться достигнуть наибольших политических, экономических и финансовых результатов. Необходимость в них была настолько велика, что приходилось удивляться не тому, что план Китченера встретил сочувствие, а тому обстоятельству, что его сразу же не осуществили. Но пока французское высшее командование продолжало пылко верить в возможность повторения успехов на Марне и пока территория Франции оставалась под пятой врага, Париж не мог смотреть на дело теми же глазами, что и Лондон. Наше правительство, готовое попрежнему оказывать помощь в ожидании нового наступления, по всем данным неминуемого, относилось более чем скептически к возможности успехов. В лучшем случае оно рассчитывало на сохранение союзными армиями занимаемых позиций. Сообщение Френча подтверждало господствующий взгляд, что раз борьба на фронте переходит к обороне, очень мало шансов прорвать фронт противника, не имея значительного перевеса в силах, а потому нет другого выхода, как развернуть неограниченный человеческий запас России. Россия имела в своем распоряжении несметные количества людей, и ей требовались лишь винтовки, боевое снабжение и финансовая помощь. До ее вооружения общее наступление союзников не могло преодолеть преимуществ, которыми, благодаря своему центральному положению, располагали Германия и Австрия. Пока же Дарданеллы оставались закрытыми, русского гиганта нельзя было вооружить. Германия, втянув в войну Турцию, создала немыслимое препятствие на путях сообщения России с западными державами, и пока оно не будет устранено, никакие соединенные усилия союзников не смогут раздавить сопротивления столь мощного военного государства, как Германия.

Эти рассуждения чисто стратегического характера достаточно говорили за себя, но, кроме того, они открывали и другие перспективы. В случае успеха создавалась исключительно благоприятная политическая обстановка. Кольцо врагов, окружившее центральные державы, замыкалось, и они лишались возможности развернуть военные действия вне европейского континента. То же самое сделали мы в свое время в Средиземном море с Наполеоном.

Представлялся случай одним ударом уничтожить все опасности, грозившие Египту, укрепить положение в балканских государствах, поднять свой престиж среди арабов и положить конец колебаниям Италии. В особенности балканские дела требовали принятия решительных мер. В середине декабря сербам удалось очистить свою территорию от врага, но Германия не могла мириться с таким положением и требовала, чтобы Австрия так или иначе прикончила Сербию, так как ей необходимо получить прямую дорогу в Турцию. Наш несчастный маленький союзник был совершенно изолирован, получая помощь лишь микроскопическими дозами, изредка просачивающимися через нейтральные государства; другой помощи мы не могли ему оказать. Средств спасения Сербии и наших жизненных интересов на Ближнем Востоке не было. Единственно, что могло помочь делу, это выступление прочих балканских государств против Германии. Дипломатия, имея такого противника, как Фердинанд Болгарский, не могла сделать многого, и требовались другие меры, чтобы поколебать легенду о непобедимости Германии. Меры эти могли быть применены только в Дарданеллах. Таким образом, политическая обстановка говорила в пользу Средиземного моря и побеждала все доводы за выбор нового операционного направления во Фландрии. Требования стратегии также были на стороне операции в Средиземном море, так как такая операция, вопреки мнению некоторых, не являлась оторванной от общего плана кампании. Она давала возможность открыть внешнюю коммуникационную линию и сулила привести к решительным результатам на главном театре.