Операции английского флота в мировую войну

Корбетт Джулиан Стаффорд

Днем 19 декабря, в соответствии с 9-й конвенцией второй Гаагской конференции, был отправлен ультиматум с требованием под угрозой бомбардировки сдать все паровозы и военные припасы. Дабы предупредить возможность увода паровозов, город ночью освещался прожекторами.

Ответ турок гласил, что за каждого оттомана, убитого при бомбардировке, будет казнен один или даже несколько британских подданных из числа взятых в городе заложников. Ответ исходил от главнокомандующего войсками Сирии Джемаль-паши, и командир Doris поспешил его заверить, что если подобное намерение будет приведено в исполнение, то в условия будущего мирного договора с Турцией войдет требование выдачи Джемаля и его штаба Великобритании для наказания. Срок ультиматума был продолжен еще на несколько часов, в течение которых опять высадили десантную партию, но этот раз в устье Дели-Чай близ Дурт Иол. Отогнав охранение, наши люди перерезали телеграф, разрушили мост

через реку и железнодорожную станцию. Служебный персонал дороги, состоявший из армян, упросил взять их с собой, в благодарность за что дал весьма ценные сведения о передвижении турецких войск.

Приостановив железнодорожное сообщение между Александреттой и Аданом, Doris в 9 час. 22 декабря, к моменту истечения срока ультиматума, вновь появился перед Александреттой. Ультиматум был принят. Однако, под прикрытием разыгравшегося сильного ветра и дождя, ночью военные склады были тайно вывезены, и осталось только 2 паровоза. Губернатор охотно соглашался их уничтожить, но просил отпустить для этой цели динамит. За неимением на крейсере динамита, командир предложил взамен его пироксилин и отправил на берег подрывную партию под командой минного офицера, но тут возникло новое затруднение. Турецкое самолюбие не допускало возможности производства взрыва руками наших матросов, мы же, со своей стороны, не могли доверить дело туркам. На заявление, что пироксилин представляет опасность для лиц, незнакомых с его употреблением, губернатор согласился, чтобы патроны были заложены англичанами, но поджечь шнур должен был обязательно турецкий офицер. Спор разрешился при помощи американского вице-консула, который официально на этот день произвел в чин турецкого офицера лейтенанта минной роты. Дальнейшие задержки произошли из-за упрямства паровозных машинистов, и вся комедия закончилась поздно вечером, когда оба паровоза, окруженные взводом кавалерии, были, наконец, приведены к месту взрыва, где и взлетели на воздух, освещаемые прожекторами Doris.

Из Александретты Doris пошел поперек залива в Айае, где, по полученным сведениям, стоял неприятельский торговый пароход. Там действительно находился новый пароход с левантской линии — Одесса, принадлежавший германской компании, брошенный командой и затопленный на 2½-саженной глубине. При осмотре парохода полевая батарея на берегу открыла огонь, но была быстро приведена к молчанию. Поднять его не представлялось возможным, и 24 декабря его взорвали. Затем Doris прошел в Мерсину, но там все было на-чеку, и он возвратился в Порт-Саид.

Аскольд после 22 декабря опять был в крейсерстве. В первый день рождества он зашел на о. Руад и высадил к югу от Триполи разведочную партию. Встреченный огнем, десант тем не менее нигде не обнаружил значительных передвижений войск. После этого русский крейсер пошел в Порт-Саид, а французский крейсер d'Entrecasteaux прибыл в Ларнака для продолжения прибрежных операций.

В Египте попрежнему было тихо. 19 декабря регент был провозглашен султаном под протекторатом Великобритании. Разъединение Египта с Турцией было принято благоприятно, и результаты этой меры сказались не только в самом Египте. В связи с решительным поведением командира Doris мера эта произвела заметное влияние на настроение в Сирии. Тем не менее, продолжение дальнейших операций на побережье встречало затруднения. Американский посол в Константинополе сообщал, что после инцидента в Александретте все британские подданные, проживавшие в Дамасском вилайете, арестованы, содержатся в тюрьме, и турецкие власти угрожают их казнить в случае бомбардировки Александретты или другого незащищенного порта. Такое поведение турецких властей было по меньшей мере нелогично уже хотя бы потому, что турецкие корабли до объявления войны подвергли обстрелу незащищенные города Крымского побережья. Озабочиваясь устранением неминуемой опасности, грозившей французским и английским мирным гражданам, наше министерство иностранных дел в то же время послало в Каир верховному комиссару Египта инструкцию, где указывалось на нежелательность сокращать действия или поддаваться турецкой угрозе.

На желательность продолжения прибрежных операций указывали вполне определенные признаки. Сведения разведки говорили о большой активности противника в южной Сирии: на дороге из Хеврон в Беершеба велись подготовительные работы по прокладке железнодорожного пути, в Хайфе было много железнодорожного материала, а в Газе — продовольственных запасов и фуража. Но в то же время признаков скорого наступления не наблюдалось, и действия на побережье Сирии были ограничены дозорной службой в целях недопущения военной контрабанды.

В районе Акаба тоже было тихо. Турецкие кавалерийские разъезды неоднократно наблюдались гидросамолетами, и 29 декабря Minerva обстреляла

рабочие партии неприятельской пехоты, показавшиеся на горах, но высаженный десант, прошедший в глубь местности, не обнаружил ничего. Охрана оконечности Суэцкого канала значительно усилилась присутствием л. к. Ocean. 29 декабря корабль пришел из Персидского залива в Суэц, и командир его получил приказание вступить в должность старшего командира и впредь до распоряжений оставаться в Суэце. Все местные данные разведки сводились к отсутствию в ближайшее время причин для беспокойства, и такое впечатление подтверждалось рапортами нашего военного агента в Софии. Он сообщал, что от Джемаль-паши получено в Константинополе донесение о невозможности снарядить экспедицию против Суэцкого канала раньше чем через 3 месяца. Таким образом, не предвиделось немедленной нужды рисковать жизнью французов и англичан, проживавших в Сирии, и выполнение на побережье решительных операций было приостановлено.

Но уже в первых числах января взгляд на обстановку совершенно переменился. Сведения, собранные в Египте, не оставляли сомнений в том, что турки с экспедицией торопятся. Непопулярность войны давала себя чувствовать в Дамаске, и немцы, повидимому, пришли к заключению, что если удар не будет нанесен теперь же, потом сделать этого не удастся. Затишье на стороне противника объяснялось необходимостью организовать снабжение экспедиции продовольствием и водой, но теперь оно близилось к концу. Силы экспедиционного отряда исчислялись, не считая арабов, в 20 000 человек, причем считалось вероятным, что для охраны открытого с моря фланга главного операционного направления будет двинут по прибрежным дорогам один турецкий армейский корпус.

На основании этих сведений, отправленных в Англию 3 января, адм. Пирс считал необходимым скорее возобновить операции на побережье Сирии. После новой воздушной рекогносцировки Беершеба Doris опять пошел на север и, заглянув в Мерсину, начал выполнение систематических нападений на побережье. 5 января высадившийся с крейсера десант пытался разрушить железнодорожный мост у Мерсины, но был обнаружен противником. Отозвав десант, командир ограничился разрушением моста огнем артиллерии с корабля. На следующий день десант в удвоенных силах был отправлен к пункту, в котором в прошлый приход Doris был взорван мост. Здесь, оборвав телеграфные провода, повалили телеграфные столбы и разобрали путь. Все это было сделано под огнем железнодорожных дозорных постов. На следующий день (7 января) десантная партия, посланная разрушить мост, расположенный южнее, была отбита и отступила к шлюпкам, потеряв 1 человека убитым и 1 раненым. Впоследствии мост был обстрелян с крейсера.

Русские проявили неменьшую активность на Анатолийском побережье у Синопа. 4 января крейсер с дивизионом миноносцев потопил турецкий транспорт, эскортируемый Гамидие. 2 дня спустя русская эскадра встретилась с Бреслау и Гамидие, также занятыми эскортной службой, но противнику удалось уйти. Эскадра, продолжая крейсерство, в течение 7 и 8 января потопила свыше 50 судов у Синопа, Трапезунда и Сурмене и закончила поход бомбардировкой Хопи. Подобные операции не прекращались на путях морских сообщений турецкой Кавказской армии. 19 и 20 января между Батумом и Трапезундом было уничтожено 11 груженых шхун и 15 фелюг. Против этих разрушительных операций немцы могли сделать немного. 27 января Бреслау и Гамидие, находясь в дозоре на побережье, опять встретились с русскими и снова должны были скрыться. Гебен не появлялся. По слухам, 2 января он подорвался на минном заграждении у Босфора [47] .

47

Гебен подорвался у входа в Босфор на двух минах 25 декабря, но остался на плаву. С большим трудом отремонтированный, он значительно потерял в скорости хода.

В Средиземном море блокада усиливалась, и французы были приглашены принять в ней участие. Адм. Лапейрер более чем охотно соглашался оказать помощь, но возникали затруднения, правда, незначительные, по поводу разделения районов операций. Французы уже согласились на передачу в наше ведение Дарданелл и вод Египта — двух районов непосредственно подчиненного им Средиземного моря — и дальнейшие шаги в этом направлении считались нежелательными. Но за безопасность Египта ответственным являлся адм. Пирс, и было вполне логично включить в сферу его действий все побережье от Мерсины до Эль-Ариш и в особенности Александретту. Этот узловой пункт турецких государственных путей сообщений требовал особенно бдительного наблюдения не только ради необходимости следить за передвижением неприятельских войск на юге, но также и вследствие возможных операций в будущем.