Операция «Гильгамеш»
Шрифт:
Кроме тела хозяина кейса в каюте имелись еще два трупа. Скорее всего, это были телохранители. Огромный чемоданище с баксами плавал в центре каюты. Как я узнала позднее, бабки в чемодане были упакованы в герметичные полиэтиленовые пакеты, в которых сохранился воздух. Именно этот воздух и держал чемодан на плаву.
А вот кейс с брюликами, к моему огорчению, был прикован массивной цепью к руке его владельца. Это был холеный господин лет сорока пяти. Под потолком, рядом с чемоданом, плавал то ли его фрак, то ли смокинг. Впрочем, это мог быть и обыкновенный пиджак, я плохо разбираюсь в
Воротник сорочки холеного господина был разодран; видимо он разорвал его в момент смерти от удушья.
На лица утопленников я старалась особо не глазеть. Все эти перекошенные от ужаса физиономии и вылезшие из орбит глаза только отвлекали от дела. А ведь я должна была успеть сделать намного больше, чем запланировал Костолом. Причем сделать одна, без дядюшки, который томился в тревожном ожидании почти в семидесяти метрах надо мной.
Работать на такой глубине надо спокойно и методично. Иначе много чего можно натворить!
Я вдруг вспомнила, как лет шесть назад, во время одного из первых своих погружений в открытом море, меня внезапно подвел вестибулярный аппарат. Пузырьки отработанных газов из акваланга вдруг поплыли не вверх, а куда-то вбок. То есть умом-то я понимала, что пузырьки по-прежнему всплывают вверх, но все органы чувств почему-то протестовали против этого умозаключения. Я понимала, что если хочу подняться на поверхность, то следует плыть вслед за пузырьками. Но тело не слушалось меня. Возможно, это было следствием кислородного опьянения, или ещё какой-то неправильности дыхания… Короче, если бы не дядюшка, то это погружение оказалось бы для меня последним…
Небольшая пила у меня с собой была, но после нескольких попыток я поняла, что не смогу перепилить цепь. Проще было перепилить прикованную к кейсу руку владельца бриллиантов.
Занятие это, прямо скажу, не из приятных. Особенно меня нервировала кровь, красно-бурым туманом расплывающаяся в свете фонаря и мешавшая перепиливать запястье.
Минут через десять я уже поднимала чемодан и кейс на палубу «Моздока». На суше я не смогла бы даже сдвинуть с места эти тяжеленные предметы, но здесь мне помогал закон Архимеда.
Я прикрепила к ручке чемодана подводный аэростат, то есть надувной резервуар, который наполнила сжатым гелием из баллона.
Кейс с брюликами я заблаговременно прикрепила оставшейся на нем цепью к своему поясу.
На этом, собственно говоря, моя миссия заканчивалась. Точнее, заканчивалась миссия, возложенная на меня Костоломом.
Лично же у меня оставались неосуществленными еще довольно обширные планы…
Когда я всплыла к дядюшке, он всячески выказывал свое беспокойство, и ожесточенно тыкал в светящийся циферблат часов. В ответ я продемонстрировала ему большие пальцы обоих рук, показывая, что все идет просто замечательно.
Мы выпустили из «аэростата» часть гелия, поскольку с уменьшением давления он довольно сильно раздулся, да и слишком уж он стремительно тянул нас вверх. Потом я передала дядюшке кейс с брюликами и он незамедлительно прицепил его к своему поясу.
Теперь было легче думать о том, как же разделаться с бандюками, поджидавшими
Решение пришло, когда меня и дядюшку окружили «пацаны» Костолома. Здесь было уже достаточно светло, следовательно, видели они меня не хуже, чем я их. А я, между прочим, девушка, чьи обворожительные формы убийственно действуют на мужиков. И тут я сообразила, что моя женственность и есть мое главное оружие. И мне необходимо было продемонстрировать это оружие во всем великолепии. Только для этого надо было всплыть повыше, туда, где будет еще больше света. Вот там «пацаны» смогут на всю катушку насладиться зрелищем моих прелестей. Для такого дела — не жалко.
То, что моя внешность гипнотически действует на мужиков, я осознала ещё лет пять назад и как могла пользовалась этим. Никакими особыми комплексами я не страдала. Я не знаю почему стала такой. Скорее всего, причина тому — ранняя смерть моей матушки, не успевшей научить меня пресловутой девичьей скромности. Хотя не исключено, что таким образом на меня подействовала сексуальная революция, разразившаяся в стране одновременно с моей половозрелостью.
Я, признаться, совершенно не понимаю, почему должна стыдится своего тела? Тем более что разглядывание его дарит столько положительных эмоций представителям так называемого сильного пола. Я, наверное, самая обыкновенная эксгибиционистка, потому, что и сама в эти мгновения тащусь не меньше, чем глазеющие на меня мужики.
Короче, когда до поверхности оставалось не более пяти метров, я принялась конвульсивно дергаться. Словно припадочная. Одновременно я сбросила с себя акваланг, а вслед за этим умудрилась расстегнуть свой гидрокостюм и выскользнуть из него. Благо вода на этой глубине уже достаточно теплая.
Ребятки Костолома прервали свое всплытие и уставились на меня, с успехом входящую в роль припадочной. Жаль, что я не могла разглядеть их глаз, скрытых за стеклами масок! Представляю их обалделые рожи!
Не прошло и пары минут с начала этого стриптиза, как я осталась в одном янтарном ожерелье.
Краем глаза я заметила, что дядюшка был поражен моими действиями не меньше бандитов.
Один из этих придурков поплыл было ко мне, но я резво отстегнула от гелиевого «аэростата» чемодан с баксами, который, естественно, отправился вслед за моим аквалангом.
То есть на дно морское.
Надо отдать должное ребятам Костолома: некоторое время они все-таки колебались. Но взирать на то, как скрываются в пучине такие сокровища, «пацаны» не могли. Лихорадочно работая ластами, двое из них ринулись в глубину.
Не теряя времени, я бочком подплыла к оставшемуся рядом аквалангисту и рывком вырвала из его рта загубник. Затем я выхватила из рук обалдевшего бандита подводное ружье и с расстояния полуметра всадила гарпун в его бедро.
Однако, «пацан» оказался живучим. А может быть, я промазала и гарпун не доставил ему особого вреда. Короче, бандит попытался сунуть в рот загубник и восстановить подачу кислорода в свой организм.
Тут, наконец, вышел из ступора дядюшка. Малость помешкав он принялся достаточно успешно препятствовать подаче живительного газа в легкие раненного и обезоруженного мною врага.