Оплачено сполна
Шрифт:
Теперь остался только Рон, не прощающий и отворачивающийся. Но прошло немного времени, Хогвартс в осаде, Рон, которого Гарри знал, должен был рваться мстить этой войне за то, что превратила подростков в убийц, должен был рваться в бой, прикрывать спину другу. Гарри шел к нему, еще не осознавая, что идет каяться, тянуть руку, искать потерянный свет.
Защита коттеджа пропустила его легко и непринужденно. В ответ на музыкальный звонок, наигрывающий «К Элизе», раздались тяжелые шаги и дверь открыла Флер. Гарри замер,
Некоторых женщин беременность красит, смягчает линии, некоторые же словно платят за то, что были слишком красивы и самовлюблённы раньше. Флер Уизли была из таких. Ее танцующая походка стала тяжелее, а изящные жесты невольно привлекали внимание к пополневшим запястьям, исполняясь манерности, а не манеры. Кажется, Флер и сама понимала, что выглядит не так, как раньше, и это было видно в глазах, в том неуверенном выражении, которое преследует молодящихся дам, не желающих стареть. Взгляд, который как бы спрашивает, правильно ли светит солнце, подчеркивая достоинства, верно ли платье скрывает недостатки и, главное, так ли восхищен взгляд мужчины рядом.
– Гарри?
– спросила она почти без акцента.
– Рада тебя видеть. Как ты выбрался? Ты один? Проходи. Как Билл?
Какой бы она ни была эгоисткой, а волновалась как любая девушка. Гарри вкратце рассказал что знал, невольно оглядывая коттедж в поисках следов Рона. Флер не могла этого не заметить и почему-то смутилась.
– Рон не в лучшем состоянии, - отозвалась она, теребя легкую белую шаль, в которую куталась.
– Я не знаю… не уверена, стоит ли вам видеться.
– Мне очень нужно, и у меня совсем мало времени, - признался Поттер.
Флер поджала губы, но невольно посмотрела на лестницу, ведущую наверх, к спальням. Волны ее тоски были ощутимы, как зимний прибой. Ей тоже с Роном было нелегко, что бы там ни приходилось врать миссис Уизли и Биллу.
– Я хотел позвать его в Хогвартс, помогать нам, - сказал Поттер с умыслом, что Рон услышит и выйдет сам.
Так и вышло.
Он спускался с лестницы, наверное, целую минуту. Сначала Гарри думал, что он решался, но вскоре стало понятно - Уизли изо всех сил сдерживается. Его всегда добродушное или забавно насупленное лицо было каменным. Казалось, дернись даже мускул, и он сорвется. Тишина звенела напряжением.
– Как у тебя хватает наглости..?
– начал он, и глухой голос утонул, как в трясине, утянув за собой конец фразы.
– Ты, убийца, самовлюбленный подонок, знающий все лучше всех…
– Рон, я ее не убивал. Я не уследил, мне жаль!
– крикнул Гарри, чувствуя тугую пружину невысказанной боли внутри.
– Мне пусто без нее, не хватает вас обоих! Но тебя я хотя бы могу видеть! Я ошибся, поступил неверно, но я ничего больше не могу сделать! Только победить в этой войне, ради нас, ради нее, понимаешь?
Глаза
Но Гарри не собирался отступать. Ему нужно было это прощение, словно это что-то меняло.
– Неужели тебе все равно? Она умерла ради этого, - начал Гарри, но был прерван злым:
– Она умерла из-за тебя и этого урода МакЛаггена.
Флер в сторонке застыла, слившись со стеной. Видимо, боялась шелохнуться и порвать звенящую струну напряжения.
– Хорошо, пусть так, - он устало потер шрам и поразился скопившейся усталости; слишком много непосильных задач.
– Но ведь там твои родители, Фред, Джордж, Билл, Перси… твои друзья, в конце концов. Плевать на меня, но неужели им ты помочь не хочешь?
Рон дернулся, его лицо перекосилось, словно Гарри наступил на больную мозоль.
– Знаешь, почему меня не взяли с собой?
– тихо, но угрожающе спросил он.
– Потому что здесь у меня нет возможности сдохнуть, а сделать это сам я не могу. Там найдется много желающих мне помочь. И да, я хочу, но не помочь - у них есть ты, гребаный ты Избранный, - а хочу я сдохнуть. Ну что, возьмешь?
Гарри похолодел и невольно попятился. Рон усмехнулся.
– Так я и думал, - Уизли смерил его злым взглядом.
– Катился бы ты отсюда…
Гарри еще с минуту слушал его шаги по лестнице и наверху, потом - скрип кровати. Флер подошла сбоку и деликатно тронула его за руку, протянув ароматный чай. Гарри машинально отпил глоток и поблагодарил ее.
Говорят, в людях больше всего ненавидишь то, что есть в самом себе. Это правда.
Но еще более ненавистно бессилие что-то с этим сделать. Хотя бы в себе.
***
Драко открыл рот, собираясь отчитать наглого гриффера, который шатается невесть где, уговаривая своего драгоценного рыжего дружка, а он, куда как более ценный, тут торчит как перст и мерзнет, но передумал, увидев пасмурное лицо того.
Исход разговора был совершенно налицо.
Непонятно, зачем уговаривать кого-то идти с ними? Каждый сам знает свое место, не правда ли? Как он сам, как Панси, как Тедд Нотт, как Тим, как папа или МакНейр… Семья превыше всего, так почему этот Уизли не ушел с остальными? Раньше он бы рвался вперед, рвать глотки и мстить.
Они в молчании аппарировали к Хогсмиду, Драко почувствовал лишь легкую дезориентацию да мокрую холодную руку Поттера. Разговорчик был не из приятных, видимо. Оставалось самое сложное.