Оплачено сполна
Шрифт:
– Будто побывал на допросе матерого преступника, - вздохнул он.
– Глухая несознанка. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Все, чего мне удалось добиться, - он продемонстрировал собранию записку на клочке пергамента, совсем короткую.
– Это попало мне в руки, когда я вышел из их гостиной, из одной тишины в другую такую же.
Флитвик аккуратно взял записку из рук аврора, прочитал, поводил над ней палочкой и кивнул сам себе.
– «Не выпускайте нас», -
– Кто-то использовал чары против идентификации магии, но не очень умелые, так что следы все-таки оставил.
– Мы должны допросить его или ее. Я уверен, мы найдем Метку и… - Лоуренс сделал шаг вперед, но маленький профессор чар лукаво покачал головой.
– Это было бы, безусловно, резонно в любом другом случае, - мягко высказал он, - но не сейчас. Самая нужная нам информация в записке уже есть. Дети не хотят, чтобы их заставили участвовать в войне с той стороны. Общежитию Слизерин нужна охрана более пристальная…
– Это еще почему?
– МакГонагалл покачала головой.
– Это уже перейдет всякие рамки, остальные дети станут думать, что…
– За ними могут прийти. Там их родители, - пояснил вместо Флитвика Бэйли.
– К тому же, кое-кто из них тоже может искать выход наружу.
– Это все не решает главный вопрос, господа, - декан Гриффиндора обеспокоенно оглядела собравшихся.
– Где Джинни Уизли и Драко Малфой? И если насчет Уизли у меня есть подозрения, то насчет Малфоя - ровным счетом никаких.
Дженкинс поднял письмо со стола. Это был обыкновенный конверт с именем.
– Формально мы не имеем права его открывать, - начал он.
– Я вас умоляю, да он потенциальный предатель и беглец!
– не удержался Лоуренс.
– Профессор Дамблдор никогда не обвинял никого, пока его вина не доказана, - МакГонагалл прищурилась и сжала губы, показывая, что намерена соблюдать этот директорский завет до последнего. Дженкинс продолжил осторожно:
– Но теоретически, в условиях военного положения и предположения о важности информации… Гм. Рассудим так, если до утра следующего дня Драко Малфой не объявится, мы должны считать его пропавшим, что, в свою очередь, значит…
Авроры кивнули, профессор Флитвик, переглянувшись в погрустневшей МакГонагалл, тоже. Когда совет разошелся, директриса встала и долго вглядывалась в ранние зимние сумерки. Обед прошел два часа назад, ученики занимались своими делами в гостиных.
– Где же Поттер?
– тихо проговорила она.
– Он обещал быть к утру…
– И сказал, что может задержаться, - успокоил ее Флитвик.
– Кстати, я сегодня слышал эту вашу маленькую армию в коридоре… У них какие-то проблемы, судя по всему.
– Еще бы, - вздохнула Минерва.
– Молли говорила с ними, это из-за пропажи Джинни. Она у них что-то вроде идейного вдохновителя. У меня был Лонгботтом, рассказал, что нашли еще один ход… Наверное теперь этим будет заниматься он.
Флитвик вяло взмахнул палочкой, и две чашки сами наполнились чаем, одна влетела ему в руку, вторая деликатно зависла перед МакГонагалл.
–
– Когда дети успели вырасти? Я так сопротивлялась тому, чтобы они играли в войну…
– Но Альбус был прав, - закончил за нее Флитвик.
– Выбора больше нет, игры кончились.
За окном в тоскливой темной сини горели огни Хогсмида, когда-то уютные, а теперь сулящие лишь враждебность. Редкие вспышки то тут, то там, у купола, возвещали о том, что Пожиратели пробуют защиту на прочность. Пока безуспешно.
Пока.
***
– Идея не лишена смысла, - вынес вердикт Драко, хмуро стирая палочкой разводы пыли с мантии.
Минуту назад он вышел из библиотеки Блэков, где перерыл все, что было про анимагию, поразившись тому, что размерами и богатством та немногим уступает родному мэнору. Что-что, а собирать в своем гнезде древние предметы Блэки умели.
Поттер кивнул, сняв очки и потирая глаза. Он тоже кое-что искал, но нашел раньше Драко и теперь до мутных разводов перед глазами изучал.
– Слушай внимательно, - Малфой сел в кресло в гостиной (оттуда не преминула вылететь заблудшая пикси и с писком слинять); в своем менторском тоне он чем-то напоминал Гермиону, но в отличие от нее, не делал заметок убористым мелким почерком, а предпочитал объяснять на пальцах.
– Теоретически, инстинкты животного - вещь настолько сильная, что всякий волшебник, впервые принявший форму, делает только две вещи - осваивает и борется. Осваивает обоняние, зрение и так далее. Насчет подавления все не так однозначно, - он несколько смутился, нахмурился и отвернулся, замолчав.
– Слова подбираешь? Не трудись, мне все равно, - устало отмахнулся Поттер, глаза болели, голова от напряжения была тяжелая.
– Смотри сам, я не хочу это вслух произносить, - брыкнулся Малфой.
Гарри вздохнул.
– Ну извини, моя голова сейчас треснет, там все так гудит, что я и свои-то мысли ворочаю с трудом, - выдохнул он.
– Всякий раз, когда от твоей легилименции есть польза, ты не можешь ей воспользоваться, - язвительно проговорил Драко.
– Поттер, ты ходячий несчастный случай и великолепный неумеха, я не устану это повторять.
– Ссориться с тобой нет ни сил, ни времени, ясно?
– огрызнулся тот.
– Сейчас обед, к вечеру меня потеряют. И тебя, кстати, тоже, не забыл? Нам нужно найти информацию и возвращаться.
Малфой открыл рот для ответа, вяло что-то проворчал и понял, что как ни крути, а очкарик прав. Иногда он смотрел на эту нелепость природы с именем, известным всем волшебникам Британии, и искренне недоумевал, как его, отпрыска блестящей семьи, угораздило вот в это влюбиться. В эту нелепую пустоту в голове, эти вихры и очки. Но иногда Поттер становился чем-то другим, знающим, целеустремленным, сильным… Кем он был из этих двоих на самом деле? Или и тем, и другим, в том и таился секрет?