Оплачено сполна
Шрифт:
Гостиная замерла. Из лица Драко ушла кровь, ходили желваки, билась венка на шее.
– Все было так, как я сказал, Панси, - процедил он.
– Спроси у Поттера, какого черта он караулил меня. Когда тебя хватают и приставляют к горлу палочку, не так-то просто остаться в рамках обычной ссоры.
– Просто так он бы не напал. Поттер хоть и идиот, но никак не ты. В Гриффиндорского Принца он играть не будет.
Пальцы Драко сжались.
– Детство имеет свойство уходить, Панси. Особенно, если делать то, что делаем мы, - его слова повисли в воздухе.
–
– Хорошо. Раз ты жаждешь знать, зачем я ему понадобился, то воля твоя, - неожиданно уступил Малфой.
– Все вы знаете то, что у Поттера есть так называемые… видения, - выражение его лица сейчас как никогда напоминало гримасу тетушки Беллы.
– В очередном своем видении ему посчастливилось увидеть, чем мы с вами занимаемся… в свободное от школы время. Очевидно, он решил мне любезно об этом сообщить, а заодно и выведать, что к чему. Однако не учел, что я умею защищаться.
Гостиная в мгновение ожила.
– Это все. Незачем искать смысл там, где его нет, - твердо заключил Драко уже обычным свои тоном, не терпящим возражений.
– Серьезно, Пэнс, ну все же знают, что Поттер псих! – Эдриан закивал.
Паркинсон расслабилась, снова становясь собой.
Только глаза по-прежнему не сходили с Драко. Она встречалась с ним до прошлого года – без малого четыре. В нем не было для нее загадок. Лицо ненавидимой тетушки в нем неосознанно проявлялось только в одном случае - когда он врал по-крупному.
Нет, Панси Паркинсон слишком хорошо знала Драко Малфоя. Именно поэтому они и расстались.
***
Огромный замок по ночам, как губка, впитывал в себя тысячи детей и словно не менялся оттого нисколечко. Стоило прийти утру, прогундосить старым часам на башне, как чья-то огромная рука сжимала губку, и из нее потоками лилась волна шумных учеников. Но ночью губка была тяжелой и сонной, только редкие капли падали на каменные плиты замка звуками шепота и крадущихся шажков.
Гарри шел по коридорам под плащом, глядя в Карту Мародеров. Сегодня коридоры патрулировал профессор Флитвик; трехнедельный опыт почти каждодневных ночных тренировок открыл Гарри нехитрую очередность дежурств профессоров.
Отгонять наблюдателей от Выручай-комнаты было не впервой. Они неизменно по непонятной причине оказывались там, пока Гарри не догадался, что это место сочли площадкой для безобразий Пивза. Приходилось производить шум каждый раз в другом коридоре, кабинете или этаже. Грохот - и Флитвик, ругая на чем свет стоит полтергейста или гуляющих в неурочный час учеников, уже семенил в восточный коридор.
Стена послушно стала дверью.
В требуемой комнате было скудно – только манекены, пергамент и перо для тренировки рун, которые позже придется выписывать палочкой в воздухе и по памяти. С каждым разом, хотя Гарри этого пока не замечал, комната становилась все больше похожей на Атриум Министерства. Наверное, поэтому он тренировался все ожесточеннее.
– Vidulus! Jara! Timira Dhumah!
– слышались заклинания.
Среди
Совсем скоро, через два месяца изматывающих занятий Гарри поймет, что научился любоваться пляшущими завитками Тьмы.
***
– Поттер. Вы плохо себя чувствуете? – Снейп подкрался незаметно.
Обычно тут употребляют другое слово, но Снейп и это самое слово – синонимы. Сам Снейп это отлично осознавал, так как не раз слышал от студентов собственного факультета, который как никто любил съязвить на тему декана. Мало кто знал, что самые популярные анекдоты на Слизерине после анекдотов про Годрика Гриффиндора – о Снейпе.
– Отлично, сэр. А должен как-то иначе?
Мальчишка выпустил когти, маленький грубиян. Снейп бы не спросил, не будь сизых кругов под глазами, покрасневших глаз и болезненной худобы и при этом – сосредоточенный вид, каменное лицо и никаких дрожащих рук. Первое было поводом заподозрить в ночных походах – как раз Пивз разбушевался, – а второе могло иметь под собой все что угодно, вплоть до увлечения запрещенными препаратами.
– У вас такой вид, как будто ночные походы – ваших рук дело. На мой взгляд, так оно и есть, но директор и профессор МакГонагалл убеждают меня в обратном, - ответил зельевар в меру зло.
Мальчишка молчал и не поддавался. Снейп посмотрел ему в глаза, там всегда был весь Поттер. Наглый и самоуверенный, несдержанный, глупый мальчишка.
Но в зеленых глазах не было ничего необычного. Ах, как бы хотелось проникнуть в его сознание! Но это слишком заметно, мальчишка тут же скорчится и привлечет много лишнего внимания. Да и сам Снейп не хотел подставляться излишним любопытством.
Снейпа все еще беспокоил этот странный щит, воздвигнутый Поттером (и Поттером ли?), как раз тогда, когда Дамблдор попросил его проверить состояние своего любимца. Декан Слизерина не знал, кто ставил этот щит (ну не Поттер же!), и это его беспокоило. Может быть, Директор решил подстраховаться и влез в древние запрещенные книги? Что ж, с него станется использовать все что угодно. Брезгливость была в старом маге так же относительна, как и одноименный закон Эйнштейна.
Занятия Защитой нравились Снейпу. Это было интересно – наблюдать. Они ничего не умели, но пытались быть сильными и важными, эти дети. Но подлинного старания, подлинного желания достичь цели он не видел ни у кого, кроме Грейнджер. Одному Мерлину известно, сколько нагоняев регулярно доставалось слизеринцам, чтобы они подтягивались в предмете, которым никогда толком не занимались. Теперь слизеринцы получали ворох дополнительных неофициальных заданий по Защите под кураторством лично декана. Он не терпел, когда в его предмете кто-то превосходил его учеников. Завышать оценки он не стал бы принципиально – поэтому слизеринцы бились до тех пор, пока теория не перешла в сносную практику.