Опознать отказались
Шрифт:
Он ухватился за эту мысль и увлеченно развивал ее.
— Я разгадаю Мишку, узнаю, чем он дышит, и если он наш человек — будет здорово. Вечерами дает представления для немчуры, значит, имеет пропуск, может ходить по городу ночью. С его помощью в театре тоже можно кое-что провернуть. Я уверен, есть люди, которые только для вида сотрудничают с немцами, а в действительности работают на наших, во вред оккупантам. Они обрекают себя на ненависть, но фактически делают большое и полезное дело.
Николай начал часто появляться около театра, старался встречаться с Михаилом,
Как-то поджидая акробата у театра, Николай увидел его с молодой красивой женщиной. Это была певица, выступавшая в одной концертной бригаде с Михаилом. Ее постоянно видели в обществе офицеров, непринужденно болтавшей по-немецки. Ловя на себе осуждающие взгляды горожан, она, словно бросая всем вызов, вела себя развязно, и даже нагло.
«Вот ты с кем водишься, — подумал Николай об акробате. — Но ничего, разберемся, с какой ты начинкой».
Михаил, размахивая стареньким портфелем с двумя дамками, повернул к театру. Делая вид, что случайно оказался здесь, Николай не спеша двинулся ему навстречу.
— Здравствуйте, я хочу поучиться у вас цирковому искусству. С детства люблю спорт.
Николай начал застенчиво, но последние слова звучали смелее, тверже. Михаил удивленно поднял брови, молча пощупал руки и плечи Николая, заключил:
— Кое-что есть, но еще жидкий. Ну что ж, давай попробуем.
Пройдя безлюдный, едва освещенный зал, они поднялись на сцену.
Михаил раскрыл портфель, достал тренировочную форму, переоделся и начал разминку. Николай смотрел на быстрые ловкие движения и, конечно же, сожалел, что сам не такой сильный и гибкий.
— Нечего глаза таращить, — грубо сказал акробат, — раздевайся и повторяй все за мной.
После разминки подошли к висевшей трапеции, Михаил указал на нее:
— Покажи, на что способен.
Николай едва допрыгнул до трапеции, проделал несколько силовых упражнений. Отдышавшись, с досадой сказал:
— Я на турнике занимался, а тут болтаешься, как… — он не закончил, осекся.
Михаил, явно стараясь удивить единственного зрителя, около часа вертелся на трапеции, отшлифовывая каждый трюк. Выходя из театра, сказал Николаю:
— Вижу, парень ты порядочный. Хочешь подучиться — приходи каждый день. Тебе польза, и мне будет веселей. Сшей из материи тапочки и одежонку имей полегче, попросторнее.
Николай стал приходить в назначенное время. Стараясь расположить к себе Михаила, внимательно прислушивался к каждому его слову, следил за каждым жестом. Жаловался мне:
— Понимаешь, очень скрытный, ни на какие удочки не клюет.
Прошло две недели. Николай, войдя в доверие, свободно ходил по театру. Он обшарил каждый его уголок, попытался проникнуть на чердак — не удалось, заперт. Кинобудка тоже закрывалась на два винтовых запора и огромный висячий замок. Обследовал подсобные помещения, пожарные лестницы, а один раз, как он потом признался,
— Ты есть феноменаль. Комендант дает добавка: фовиант, сигарет и марки. Труппа едет на фронт. Конверт на славный немецкий зольдат. Корошо?
Михаил подобострастно поблагодарил и охотно согласился ехать на фронт. Хотя немец хорошо понимал русский язык, акробат говорил на ломаном немецком.
— Кто есть этот юнош? — полюбопытствовал обер.
— Это мой ученик, — не без гордости, уже по-русски, ответил Михаил, подталкивая Николая и нажимая на плечо, чтобы тот наклонился. Николай слегка подался вперед, но вопреки желанию Михаила еще больше выпрямился, вскинул голову, четко сказал:
— Хочу быть артистом.
— Корошо. Немецкая нация ценит смелый артист. Большевики опускали культуру вниз, это есть дикость.
Самодовольно улыбаясь, обер-фельдфебель ушел, а Михаил начал разминку. Николай сослался на недомогание и молча наблюдал за своим наставником. Его подмывало спросить: «А нельзя ли и ему поехать с артистами на фронт?»
Михаил, тяжело дыша, уселся на стул и, рассматривая мозолистые ладони, грустно сказал:
— Люди не видят, как тяжело артисту достается эта легкость.
— А когда я уже смогу выступать? — неожиданно для себя спросил Николай.
— Еще немного окрепнешь — и начнем работать чад программой. Я уже продумал все.
— А как же с поездкой на фронт?
— Это ненадолго, — уверенно ответил Михаил. Между требовательным тренером и исполнительным учеником установились хорошие взаимоотношения. Николай исподволь располагал к себе Михаила, не лез с настораживающими расспросами, не проявлял интереса к его убеждениям, планам на будущее.
Михаил начал постепенно откровенничать, посвятил ученика в свои сердечные дела.
Николай однажды мне сказал:
— Это же черт знает что. Знает, что Верка-певичка таскается с заместителем коменданта, но хочет на ней жениться.
— О ком ты? — недоумевая, спросил я.
— Да о своем, как теперь принято называть, шефе. По-моему, он трус, и нутро у него гнилое. Нашло на него как-то, начал меня уму-разуму учить. Главное, говорит, во всей этой неразберихе, в безумной драке уцелеть. Выжить любыми средствами, а дальше видно будет. Готов служить даже черту, но чтоб только спастись… Ну как можно не понимать, что если все будут заботиться только о том, чтобы уцелеть, выжить, то наверняка все погибнем. Уничтожат нас фашисты, как второсортных людей. Они же о нас говорят, что мы недочеловеки. А Мишка плетет, что немцы обычно сатанеют во времена войн, а потом, мол, победив, становятся хорошими людьми. Ерунда! Если будут подчиняться Гитлеру, то окончательно озвереют. Это точно. — И добавил разочарованно: — Наверно, свою затею брошу, толку не вижу.