Опознать отказались
Шрифт:
— Послушай, ты не в нашей ли, одиннадцатой, школе учился?
— Да. Перед войной в седьмом классе был.
— Родители у тебя есть?
— Есть мать и сестренка меньшая. Живем на Стекольной колонии.
— А отец?
— В тридцать седьмом забрали, и ни слуху ни духу.
— А ты чем занимаешься? — спросил политрук, не отрывая взгляда от Валька.
— Кражами! — не моргнув глазом, брякнул новый знакомый.
— Кражами? — переспросил политрук, недоумевая.
— Да, кра-жа-ми, — чеканя каждый слог, ответил Валек,
Николай вдруг несколько раз кашлянул и, краснея, робко вмешался в разговор:
— Понимаешь, Вова, они воруют только у немцев… Продукты, обмундирование и даже оружие.
— Кто это они?
— Я и мои товарищи, — спокойно ответил Валек и, недовольно взглянув на Владимира и меня, не простившись, ушел.
— Ну и дружка ты приобрел, — в замешательстве проговорил политрук и развел руками. — С таким другом быстро угодишь, если не в гестапо, так в полицию. И сложишь там голову не за понюшку табаку. Это как пить дать.
— Воры — народ хлипкий, одного поймают, а он всех выдаст, — прибавил я.
Наши слова обидели Николая.
— Вы напрасно о нем так плохо думаете. Валек — настоящий парень. С ним можно в огонь и в воду — не дрогнет! Я уже испытал его. А от дружков отважу и на правильный путь поставлю.
— Может быть, — недоверчиво сказал Владимир. — Но сейчас нет времени перевоспитывать. Ты хоть с Анатолием говорил о Вальке?
— Да. Он только запретил упоминать о нашей группе.
— Ну, это само собой разумеется.
Николай был доволен концовкой разговора и даже хитровато подмигнул: моя, мол, взяла.
…Вскоре пришлось вновь встретиться с Вальком. Вызвал меня командир, сказал:
— Пойдем оружие искать.
Мы пришли к сгоревшему зданию конторы химического завода, и тут я, к своему удивлению, увидел Николая и Валентина. Вместе спустились по ступенькам в подвал, но не до самого низа. Темно, сыро и немного жутко. Дно подвала залито водой. Валек сухо сказал:
— У меня есть свечка и несколько газет, это для освещения. Воды здесь немного… За одним пистолетом пойдет Коля, я ему рассказал, где лежит. А другой должен находиться за трубой, на той стороне подвала.
— А почему должен находиться, а не находится? — поинтересовался Анатолий.
Валек остановил на нем взгляд и, как мне показалось, сказал с оттенком насмешки:
— Прятал еще зимой, за это время и забрать могли. Не только вам оружие нужно.
— Кому это — вам? — спросил я, но в ответ Валек только многозначительно улыбнулся.
Командир начал поспешно разуваться, а за ним и мы с Николаем. Валек снял ботинки последним и, дав мне спички и газеты, сам со свечкой в руках первым шагнул в ледяную воду. Дно подвала густо усеяно кирпичом, трубами и разным хламом. Я поджег газету и светил вдоль толстой трубы, идущей на высоте полутора метров, а Анатолий обшаривал каждое углубление и выступ. Двигаясь вдоль стены, мы уже подходили к середине подвала, как вдруг донесся
— Есть, нашел!
Эти слова нас подхлестнули, и мы с Анатолием с еще большим усердием стали обшаривать каждый сантиметр стены, но понапрасну, видимо, кто-то уже забрал пистолет. Также осторожно ступая, мы направились к светлевшему квадрату выхода из подвала, где Николай и Валек, уже обувшись, рассматривали находку. Командир разочарованно вздохнул. Это был громоздкий, заржавленный шестизарядный револьвер без единого патрона. Заглянув в его ствол, командир сказал упавшим голосом:
— Очень большой калибр. К нему и патронов не достанешь. К тому же страшно тяжелый и неудобный.
Николай отнесся к этому более оптимистично:
— Ничего, ничего. Авось да пригодится.
— Второй пистолет был лучше, — заметил Валек. — Я в оружии не разбираюсь, но у того в ручку вставлялись патроны.
— Не в ручку, а в рукоятку, — поправил Николай.
— Ну пусть в рукоятку. Я постараюсь узнать: кто взял его.
Голос Валька звучал немного виновато. Разошлись мы по двое. В пути Анатолий заметил:
— А что, видать, Валек толковый малый.
— Да, пожалуй, — согласился я. — А револьвер, наверное, «противотанковый». Такой я у румынского офицера видел.
Через несколько дней ко мне пришел Николай и, улыбаясь, спросил:
— Не простудился, интеллигентик?
— А почему «интеллигентик»?
— Так Валек тебя и Вовку назвал после знакомства. Прямо так и сказал: «Какие-то засмоктанные интеллигентики».
— А теперь?
— Теперь у него мнение другое. У вас, я думаю, тоже мнение о нем изменилось?
— Парень, видать, что надо. Ты помнишь, как он политруку о себе выложил: вор, и все тут. Так может поступить только смелый, но неосторожный человек.
Николай задумался.
— Я ведь сразу сказал, что Валек башковитый и нужный нам парень. От воровской шпаны я его отшатнул. Немцы к ворам крайне жестоки и расстреливают за малейшую кражу. В городе пять человек расстреляли. На Химической колонии одного прямо на улице застрелили и два дня хоронить не давали, для устрашения других. А на вокзале невиновного убили. Какой-то сердобольный немец матери убитого дал буханку хлеба, и этим, наверное, очистил свою совесть. Так сказать, искупил грех. Они ведь «набожные», даже на солдатском ремне написано: «С нами бог».
Он насмешливо улыбнулся и продолжал:
— Валек наотрез отказался от дружбы с ворами. Они его посчитали отступником, обвинили в трусости и даже угрожали. Он же остался непреклонным. Я с ним по этому поводу много раз говорил. Однажды намекнул ему: будем заниматься другим и тоже опасным делом. Он меня понял и согласился быть с нами. Так-то…
— Нет, ты не думай, пожалуйста, что я хвастаюсь, — смущенно добавил Николай. — Нет, просто приятно, что хорошего парня из болота вытащил. Вот увидишь, он полезным человеком будет.