Опричнина
Шрифт:
Все завещание царя проникнуто тревожным ожиданием всевозможных бедствий, которые могут с ним случиться вот уже в самое ближайшее время.
Пока царь хоронился в далеком Новгороде, русские войска во главе с Михаилом Воротынским уже встали на защиту родной земли. В 1572 г., готовя второй поход в глубь России, крымский хан, вероятно, имел далеко идущие планы. Штаден сообщает, например, что хан «похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя уведет в Крым». Ходили даже упорные слухи, что «города и уезды Русской земли все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе» [2388] .
2388
Штаден. С. 111–112. Этот же мотив встречается и в тексте песни «Набег крымского хана», записанной Ричардом Джемсом в 1619–1620 гг. (Исторические песни XIII–XVI веков. № 272. С. 467). Пискаревский летописец (С. 80 [ПСРЛ. Т. 34. С. 192]) также сообщает, что Девлет-Гирей пришел на Русь «с великими похвалами…росписав всю Рускую землю, комуждо что дата, как при Батые». В другом летописце говорится: «улицы на Москве росписал, комуждо мурзе которая улица» (Тихомиров М.Н. Краткие заметки. С. 46).
23 июля, сообщает разрядная запись, Девлет-Гирей с крымским и ногайским войском появился на русских «украинах». По преувеличенным данным одного из летописцев в распоряжении крымского хана находилось более 170 ООО человек, а у князя М.И. Воротынского — 73 000 воинов. 27
2389
По Р.Г. Скрынникову, Девлет-Гирей подошел к Оке еще 26 июля (Скрынников Р.Г. Террор. С. 169).
2390
В одном из летописцев говорится, что Девлет-Гирей «реку Оку в трех местах перелез со многим воинством» (Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. С. 92).
2391
Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180.
Решительная битва произошла 30 июля [2392] «на Молодех у Воскресенья» (в 45 км от Москвы). Русские войска расположились у Гуляй-города, в котором находился Большой полк. В ожесточенном столкновении ногайцы и татары Девлет-Гирея потерпели сокрушительное поражение. Мурза Теребердей был убит, а суздалец Темир (Иван Шибаев) Алалыкин (из сторожевого полка) взял в плен «крымского большого мурзу Дивея» [2393] . В плен попал и какой-то астраханский царевич. Во время сражения Девлет-Гирей взял в плен гонца с грамотами, которого послал русским военачальникам московский наместник Юрий Токмаков. В грамотах сообщалось, чтобы воеводы «сидели (в Гуляй-городе — A3.) безстрашно: а идет рать наугородцкая многая» [2394] . Это произвело сильное впечатление на Девлет-Гирея, который уже начал подумывать о возвращении восвояси. К тому же 2 августа не увенчалась успехом и попытка татарских царевичей и ногайских татар освободить Дивея и взять штурмом Гуляй-город, оборонявшийся князем Д.И. Хворостининым. Приказав открыть с Гуляй-города огонь из всех пушек и пищалей, Михаил Воротынский с Большим полком обошел татарское войско с тылу и неожиданно ударил по Девлет-Гирею, произведя панику среди татар и ногайцев. К вечеру того же дня под прикрытием 3 тысяч человек, расположенных на левом берегу Оки, Девлет-Гирей переправился через реку. Оставив на правом берегу заслон в 2 тысячи татар, крымский хан, предавая огню и мечу русские земли, бежал в степи («пошел в Крым сильно наспех») и большая часть оставленных им «крымских людей» была перебита, потонула в Оке или взята в плен [2395] .
2392
Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180. В Новгородской летописи говорится, что битва была «на Рожай на речькы, под Воскресеньем в Молодех, на Лопаст[н]е, в Хотинском уезде… от Москви за пятдесят верст» (НЛ. С. 119). Речь идет, очевидно, о Хотунской волости.
2393
Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180; Пискаревский летописец. С. 80 [ПСРЛ. Т. 34. С. 192]; Штаден. С. 111; Буганов В.И. Повесть о победе над крымскими татарами в 1572 г. //АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 271, 274; Буганов В.И., Корецкий В.И. Неизвестный московский летописец XVII века из Музейного собрания ГБЛ // ЗОР ГБЛ. Вып. 32. М., 1972. С. 142–143. В середине XVI в. Яков Федорович Алалыкин служил дворовым сыном боярским по Костроме.
2394
Пискаревский летописец. С. 80 [ПСРЛ. Т. 34. С. 192]. Штаден пишет, что Воротынскому «лживую грамоту» послал из Новгорода Иван IV. В ней говорилось: «Пусть-де он держится крепко, великий князь хочет послать ему в помощь короля Магнуса и 40 тысяч конницы. Грамоту эту перехватил крымский царь, испугался и обробел и пошел назад в Крым» (Штаден. С. 112).
2395
Документы о сражении при Молодях в 1572 г. С. 180–181. Это сведение разрядных книг совпадает с рассказом Соловецкого летописца, где говорится, что «под гуляем городом сеча была великая» и 3 августа Девлет-Гирей побежал, «а оставил в болоте крымских татар тысечи с три резвых людей. Да на Оке царь оставил для береженья татар тысячи о две, и тех всех тотар побили» (Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники. С. 226). Устюжский летописец сообщает: «И государевы воеводы сошли у Воскресения на Молодех и билися 5 дней» (УЛС. С. 109 [ПСРЛ. Т. 37. C. 103]). Сражение, следовятельно, происходило с 30 июля по 3 августа (о нем см.: Бурдей Г.Д. Молодинская битва 1572 года // Учен. зап. Ин-та славяноведения. Т. XXVI. М., 1963. С. 48–79).
Победа была полная. Героями ее были князь М.И. Воротынский и князь Д.И. Хворостинин [2396] . Замыслы Девлет-Гирея вооруженной рукой покорить Русь или во всяком случае добиться отторжения от Русского государства Казани и Астрахани окончательно провалились.
Битва при Молодях вместе с тем показала, что опыт создания смешанных опрично-земских полков полностью себя оправдал. Опричнина, исчерпавшая себя как орудие внутриполитической борьбы, становилась препятствием и с чисто военной точки зрения. Штаден прямо связывает ликвидацию опричнины с набегами Девлет-Гирея: «С этим пришел опричнине конец, и никто не смел поминать опричнину… И все земские, кто (только) оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками» [2397] . О том, что опричнина продолжалась семь лет, т. е. окончилась в 1572 г., сообщает и Флетчер [2398] .
2396
Р.Г. Скрынников отдает предпочтение князю Д.И. Хворостинину (Скрынников Р.Г. Террор. С. 173). Вряд ли для этого есть серьезные доводы.
2397
Штаден. С. 110. Ниже Штаден после рассказа о разгроме Девлет-Гирея говорит, что, «когда эта игра была кончена, все вотчины были возвращены земским, так как они выходили против
2398
Флетчер. С. 31.
Известие о победе над Девлет-Гиреем 6 августа пришло в Новгород, где царь устроил по этому поводу пышные торжества [2399] . Казалось, наступает время, когда можно будет решить наконец наболевший Ливонский вопрос. Уже 11 августа Иван IV отправляет грозное послание Юхану III, в котором заявляет, что, поскольку от шведского короля до «Троицына дня» не пришли послы с мирными предложениями, царь собирается в декабре возглавить поход в «Свейскую землю» [2400] . 17 августа Иван IV отбыл со всем своим двором в Москву. Вскоре туда же отправились и «государьские лубы» с казною [2401] .
2399
НЛ. С. 118–119.
2400
ПИГ. С. 144–147 [ПИГАК. С. 12–62].
2401
НЛ. С. 121.
В это время произошло и еще одно событие, резко улучшившее внешнеполитические позиции Русского государства. 7 июля 1572 г. умер король Сигизмунд Август, и среди кандидатов на польский престол стали упорно называть Ивана Грозного и его сына Федора [2402] . В сентябре того же года царь в Москве принимал посольство Федора Воропая, сообщившего ему о событиях в Речи Посполитой. Воропай привез с собой грамоты, в которых опричник Юрий Токмаков назывался «боярином и наместником и воеводою московским», конечно, согласно инструкциям, полученным из Москвы. Но обстановка уже изменилась, опричнина фактически перестала существовать. Поэтому Воропаю на приеме у И.Ф. Мстиславского, М.Я. Морозова и Н.Р. Юрьева заметили, что «пишут князя Юрия паны рады боярином и наместником и воеводою московским не гораздо, и князь Юрий у государя не боярин и не наместник воевода» [2403] . Осенью же 1572 г. литовские вельможи решили послать в Москву Михаила Гарабурду (хорошо знакомого царю по предшествовавшим переговорам), который должен был выяснить, как отнесется Иван Грозный, к выдвижению кандидатуры царевича Федора и к правам и вольностям Литвы. Ликвидация опричнины, вызывавшей за рубежом много нежелательных толков, облегчала царю Ивану переговоры с послами Речи Посполитой о польской короне.
2402
Дербов Л.А. К вопросу о кандидатуре Ивана IV на польский престол (1572–1576) // Учен. зап. Сарат. ун-та. Т. XXXIX. 1954. С. 176–217.
2403
Новодворский В. Указ. соч. Приложения. С. 12–13.
21 сентября 1572 г. Иван Грозный во главе большого войска направился в Прибалтику, чтобы на этот раз покончить со шведским владычеством в Ливонии.
Разряд осенне-зимнего похода 1572–1573 гг. показывает, что к этому времени разделение служилых людей и полков на опричные и земские перестало существовать. В Большой полк, например, наряду с земским боярином В.Ю. Голицыным получили назначение опричники боярин П.Т. Шейдяков и окольничий О.М. Щербатый. В полку правой руки находились земские бояре И.Ф. Мстиславский и М.Я. Морозов, в передовом полку — бояре И.А. Шуйский (опричник) и Н.Р. Юрьев (земский), в сторожевом полку — И.П. Шуйский (земский) и И.Д. Плещеев (опричник), в полку левой руки — опричники С.Д. Пронский и Д.И. Хворостинин и т. п. [2404] Новый Ливонский поход царя Ивана окончился частичным успехом: 1 января 1573 г. русские войска взяли крепость Пайду (Вайсенштейн); на главный оплот шведского владычества в Прибалтике — Ревель (Таллин) на этот раз царь не решился идти, «понеже весна стала рано» [2405] . В битве под Пайдой погиб последний видный опричник Малюта Скуратов, имя которого на века осталось в народной памяти, как имя палача и душегуба.
2404
Синб. сб. С. 36 [РК 1559–1605 гг. С. 89]; Сухотин Л.М. Указ. соч. VII–VIII. С. 183; Веселовский С.Б. Учреждение опричного двора в 1565 г. и отмена его в 1572 году // ВИ. 1946. № 1. С. 101.
2405
Тихомиров М.Н. Малоизвестные летописные памятники XVI в. С. 92.
Итак, опричнина к осени 1572 г. была ликвидирована. Означало ли это полную реставрацию старых порядков (так думал С.Б. Веселовский), или только перемену фасада (так полагал П. А. Садиков), или распространение опричного устройства на всю территорию Русского государства (так казалось автору этих строк), покажут дальнейшие специальные исследования социально-политической истории России первых послеопричных лет. Но уже сейчас можно подвести некоторые итоги тем переменам, которые внесла опричнина в ход русского исторического процесса.
Основной смысл опричных преобразований сводился к завершающему удару, который был нанесен последним оплотам удельной раздробленности.
Следя за перипетиями длительной борьбы Ивана Грозного с крупнейшим удельным владыкой опричной поры — Владимиром Старицким, читатель мог убедиться, что эту борьбу нельзя объяснять чисто династическими причинами или болезненной мнительностью царя. Это была сознательно осуществлявшаяся политическая линия, имевшая целью сломить противника, который стал знаменем антиправительственных сил. И то, что этим знаменем сделался человек сам по себе ничтожный, сути дела не меняло (царевич Алексей в начале XVIII в. не многим превосходил по своим данным слабовольного князя Владимира).
Отношение правительства Ивана IV к Старицкому княжеству было лишь наиболее ярким образцом антиудельной политики царя Ивана.
Ту же судьбу, что и князь Владимир, испытали и «служилые» князья. Во время опалы 1571 г. потерял свои обширные вотчины в Епифани и Веневе князь И.Ф. Мстиславский. Тогда же в казну попали г. Лух с волостями, оказавшиеся выморочным владением после смерти И.Д. Бельского. М.И. Воротынский (владелец Новосиля) и Н.Р. Одоевский (владелец вотчин в Одоеве и Перемышле) погибли не в опричнину, а в 1573 г. Но судьба их владений не очень многим отличалась от истории Старицкого княжества: правительство неоднократно отнимало владения у опальных князей (в 1562 г. временно были забраны владения И.Д. Бельского и М.И. Воротынского, последнему позднее на некоторое время был пожалован Стародуб), но возвращало их, прежде чем ликвидировать вотчины-княжения этих виднейших членов Боярской думы. Только беспрекословное подчинение царской воле на некоторое время давало крупнейшим княжатам видимость гарантии от опалы и казни [2406] .
2406
Отрицая антиудельную направленность опричнины Ивана IV, Р.Г. Скрынников ссылается, в частности, на то, что в годы опричнины продолжали существовать «уделы» князя Бельского и других лиц (Скрынников Р.Г. Террор. С. 190 и след.). Но, кроме сказанного выше, надо иметь в виду, что Бельский, Воротынский, Мстиславский никогда «удельными» князьями не были. Они входили в корпорацию «служилых князей», были членами Боярской думы, но не были близкими родичами царя. Их положение резко отличалось от положения полусамостоятельных князей типа Владимира Старицкого (см. замечания С.М. Каштанова: Каштанов С.М. Книга о русском войске XVI века // ВИЖ. 1965. № 12. С. 88).