Опрокинутый тыл

Эйхе Генрих Христофорович

Так оно продолжалось вплоть до конца мая 1919 г., когда был опубликован приказ Деникина за № 45, начинающийся высокопарными словами о том, что «Юг России освобожден и русская армия неудержимо двигается к сердцу России». Добавив еще несколько обычных лживых фраз о любви к родине и необходимости жертв для ее спасения, Деникин закончил приказ заявлением: исходя из главного убеждения, что спасение в единой верховной власти и нераздельно с нею в едином верховном командовании, он подчиняется Колчаку как верховному правителю русского государства и верховному главнокомандующему русскими армиями ¹⁸¹. 20 июня 1919 г. приказ был опубликован в колчакии, а еще через несколько дней последовал указ Колчака о назначении Деникина заместителем верховного.

Понадобилось почти семь месяцев на бесконечные закулисные переговоры, на повторные нажимы со стороны Антанты, на придумывание всевозможных

политических и военных комбинаций — словом, на то, чтобы наконец произошел взаимный обмен любезностями: генерал признает верховное командование адмирала, а за это адмирал назначает генерала своим заместителем. Не преувеличивая практического значения упомянутых документов и не вдаваясь в подробности борьбы, которая шла столько времени вокруг вопроса признания Деникиным Колчака, мы приводим эти впервые публикуемые архивные материалы в обоснование следующего выдвигаемого нами тезиса. К началу наступления Колчака к Волге, т. е. к марту 1919 г., не могло быть и речи о том, что Колчак и его ставка могут просто послать Деникину оперативный приказ или даже общую военностратегическую директиву с изложением конкретного плана, в котором Деникину предписывалось бы выполнить определенные, установленные для него верховным задачи.

Вторым участником первого комбинированного похода обычно называют генерала Юденича. О положении его накануне похода можно судить по докладу, посланному им Колчаку 21 января 1919 г. ¹⁸². «Открывается возможность,— говорится в этом документе, — образования нового фронта для действий против большевиков, базируясь на Финляндию и Прибалтийские губернии. Реальная сила, которой располагаю в настоящее время: Северный корпус (3 тыс.) и 3—4 тыс. офицеров, находящихся в Финляндии и Скандинавии. Я рассчитываю также на некоторое число — до 30 тыс. — военнопленных офицеров и солдат. Без помощи Антанты обойтись нельзя, и в этом смысле я вел переговоры с союзниками, но положительного ответа не имеется. Необходима помощь вооружением, снаряжением, техническими средствами, финансами и продовольствием не только на армию, но и на Петроград. Благоволите поддержать мое ходатайство перед Антантой» ¹⁸³.

Надо подчеркнуть: тон доклада Юденича существенно отличается от заявлений Деникина. В то время как Деникин держит себя независимо и твердо отстаивает свою позицию, Юденич просит Колчака поддержать его перед союзниками. Тем самым он безоговорочно признает авторитет омского верховного не только для себя, но и перед Антантой. «Покорность» Юденича объясняется весьма просто: не было у него своей надежной территории для мобилизации и формирования армии, не было у него необходимых для этого материальных средств, нет даже хлеба. «Необходимо, — говорится в том же докладе, — воздействие союзников на Финляндию, дабы она не препятствовала нашим начинаниям и вновь открыла границы русским беженцам, главным образом офицерам» ¹⁸⁴. То же в отношении Эстонии и Латвии ⁴⁸.

В общем кольце окружавших в то время молодую Советскую республику фронтов армия Юденича занимала весьма важный участок. Она угрожала непосредственно Петрограду и находилась ближе к Москве, чем все остальные белогвардейские группировки. В несравнимо более выгодных условиях, чем Колчак, Деникин и др., находился Юденич в деле снабжения его Антантой всем необходимым: военные корабли ее господствовали на Балтийском море, морские пути открывали неограниченные возможности надежного и быстрого подвоза. Юденич мог стать весьма серьезным и опасным противником, но сделать этого Антанте не удалось. Из опубликованных уже документов известно, что в апреле 1919 г., т. е. в момент, когда наступление армий Колчака от Урала к Волге достигло своей кульминационной точки, армия Юденича насчитывала всего около 5 тыс. человек, увеличившись, таким образом, с января 1919 г. всего на 2 тыс. солдат.

Решающую роль в провале антантовских планов создания в непосредственной близости от важнейших жизненных центров Советской республики сильной боеспособной белой армии играла мудрая ленинская внешняя и национальная политика. Она сорвала все усилия Антанты на вовлечение в общий фронт против Советской страны населения Финляндии и буржуазных в то время прибалтийских государств.

Была еще одна белогвардейская группировка — армия генерала Миллера, базирующаяся на район городов Мурманск, Архангельск. Высшее белогвардейское командование доколчаковского периода всегда считало, что главная задача этой армии (совместно с находящимися в том же районе войсками интервентов) нанести решительный удар с севера на города Котлас, Вологду — навстречу наступающим с Урала на Пермь, Вятку войскам сибирской контрреволюции. Об этом совершенно

ясно говорится в приведенных выше белогвардейских документах. Установление взаимодействия северной и восточной групп интервентов и белых в районе Котлас, Вологда сулило врагам крупные успехи. Сибирские белые армии могли бы снабжаться не через порты Тихого океана, а через Архангельск, Мурманск, что во много раз ускоряло и облегчало бы их снабжение Антантой. Могла быть образована одна мощная группировка северных и восточных контрреволюционных армий в относительной близости от Москвы для нанесения прямого удара на нее и занятия других жизненных центров Советской республики. Возможность такого соединения признавалась вполне реальной и притом весьма опасной также командованием Красной Армии ¹⁸⁵.

Содержавшиеся в документах указания такого рода привели к тому, что была создана и получила широкое распространение концепция, утверждавшая приоритет северного направления (Пермь, Вятка и далее на Котлас или Вологду) в качестве основного, главного, раз и навсегда данного для белых армий Урала и Сибири как при Колчаке, так и до него. Нам придется еще вернуться к этой концепции; здесь же нас занимает только вопрос о положении и значении группы Миллера весной 1919 г.

В дни наибольших успехов наступления армий Колчака в апреле 1919 г. начальник ставки его генерал Лебедев послал срочную телеграмму командующему Сибирской армией, действующей как раз на северном направлении. Лебедев сообщал, что на телеграмму его от 13 апреля о том, что для согласования действий армий Восточного фронта и войск архангельского командования необходимо поставить целью войскам этого командования очищение Северной Двины до Котласа для установления сообщения с Архангельском туда и обратно, генерал Миллер из Архангельска 23 апреля ответил, что «союзный главнокомандующий округом генерал Айрнсайд разрабатывает операцию, дабы со вскрытием рек главный удар направить на Котлас по Двине вверх» ¹⁸⁶.

Вместо собственных комментариев к этому важному историческому документу, показывающему, что за год с лишним своего пребывания на захваченном ими Советском Севере интервенты все еще не были готовы к решительным действиям на решающем (как его называют многие наши исследователи) направлении, мы предоставляем слово посланному к Миллеру представителю ставки Колчака.

«Я делаю все усилия, — говорится в одном из донесений его, — чтобы побудить командование Северного фронта действовать активнее. Но, с одной стороны, фактическое командование в руках англичан, а с другой стороны, слабая рачительность русского командования и неуверенность в своих силах, обилие и бюрократизм штабов и худосочие отрядов и частей (на 3000 человек войска имеется целый штаб корпуса)... обрекают фронт на пассивное состояние. Если не последует коренная реорганизация штаба русских войск и если не будет заменен командующий армией генерал Марушевский другим лицом, как не понимающий и недооценивающий противника и не лишенный сепаратизма, — не только помощи от северного фронта ожидать нельзя, но и само существование Архангельска станет проблематичным»¹⁸⁷.

Если к сказанному добавить, что численность войск сильно растянутого белого Северного фронта составила на главном — котласском — направлении максимально 20 тыс. человек, а против него действовали б-я и часть 7-й Красных армий *, то вряд ли требуются еще какие-либо доказательства того, что и армия Миллера не была той силой, которая могла играть какую-то важную роль в качестве участника комбинированного похода в начале 1919 г.

Телеграмма Лебедева интересна еще и другим. Даже на прямое предложение ставки Колчака начать действовать в дни, когда для колчаковских армий назревал кризис и удар на Котлас с севера мог иметь, безусловно, если не большое практическое военное, то, во всяком случае, крупное агитационное и моральное значение, — Миллер и Айрнсайд не нашли ничего лучшего, как только через десять дней ответить: «Операция такая разрабатывается и будет начата со вскрытием рек». А это означало, что фактически она переносится на июль. Внимания заслуживает и то, что наштаверх Лебедев спохватился только в средних числах апреля, что за помощью следует обратиться к Миллеру.

На основании цитат- и вышесказанного можно сделать только один вывод: подтверждается правильность оценки состояния сил и намерений наших противников, которую главнокомандующий Красной Армией И. И. Ва-цетис дал в своем докладе от 22 февраля 1919 г. на имя В. И. Ленина. «Если, — говорится в этом документе,— в настоящее время мы одерживаем крупные успехи на всех фронтах протяжением в 8000 верст с теми ничтожными силами, которые имеем, то это происходит оттого, что против нас действует разрозненный материально и духовно противник, не объединенный под одним