Опьянение
Шрифт:
— Я стану твоим кошмаром. Ты возненавидишь меня и мою жизнь. Моих женщин, которые никуда не денутся. Кровь на моих рубашках.
— Сядь. Мне неудобно рисовать. Ты слишком высокий.
Наблюдатель не понимал, что происходит. Такой феномен он встречает впервые. София сияла сейчас, как ослепительная звезда: ярко, завораживающе. В прошлый раз такого не было.
Кисть медленно скользила по телу. София расписывала спину, смакуя этот момент. Она знала, что сейчас она доведет рисунок до маленькой
— Сиди смирно, — маленькая ручка легла на плечо, — иначе рука дрогнет.
Ворон улыбался, послушно склонив голову. Только здесь, только во время этой игры он позволял себе улыбку. София прекрасно знала, что именно там щекотно и всегда с удивительной тщательностью прорисовывала именно в этом месте, заставляя вздрагивать от каждого прикосновения.
— Готово, — довольно выдохнула девушка и, перебежав вперед, уселась коленями на маленькую подушку. — Осталось привести в порядок лицо.
Её непослушные волосы растрепались, несколько прядей выскользнули из косы. Девушка взяла в руки тонкую кисть и поднялась на коленях.
— Подвинься ближе. Не шевелись.
Рука осторожно коснулась его лица. Мягким движением девушка отвела в сторону волосы, обнажая огромный уродливый шрам целиком. Обычно его скрывали волосы и челка. Сейчас же он был, как на ладони. Ворон закрыл глаза. Смотреть на неё так близко было тяжело. Действительно, тяжело. Он чувствовал её дыхание совсем рядом.
— Ты улыбаешься, — констатировала она, не отрываясь от процесса, — чудовища не улыбаются.
— Что должно делать чудовище? — спросил Ворон, поддерживая игру Софии.
— Похищать прекрасных принцесс, держать их в заточении и никому не отдавать, — со знанием дела ответила, запечатлев легкий, почти детский поцелуй на его лице. На той части, которую когда-то давно изуродовал черный дождь.
— Если принцесса будет так себя вести, чудовище никогда больше не придет.
София съежилась под строгим взглядом Ворона и, не удержав равновесие, полетела назад. Сильная рука вовремя подхватила её за талию, не дав упасть. Кофта прилипла к не высохшей краске на торсе мужчины. Руки девушки скользнули по оголенным плечам.
— Тогда принцесса умрет от горя, — прошептала она, приближаясь к его губам.
— Чудовище никогда этого не допустит, — он поднялся на ноги, оставив на белой рубашке художницы следы свежего рисунка.
Наблюдатель продолжал свое дело и не верил глазам. Они жили по другим законам. Никто. Уже давно никто не мог вовремя остановиться. Никто не мог противостоять опьянению. Ворон же сделал это, не моргнув глазом.
Эми
Громкий хлопок двери. Тяжелые шаги сообщили о возвращении хозяина. Эми, как ошпаренная, подскочила на месте и подбежала к дверям.
— Ждешь, — подтвердил очевидное Ворон.
— Всегда, — эхом отозвалась девушка, привычными движениями помогая ему снять плащ. На белом
Наблюдатель заинтересовался этой хрупкой голубоглазой блондинкой. Она суетилась вокруг Ворона и была слишком нежна для простой прислуги. Недолго думая, он переместился.
— Плащ в стирку. Смени форму и приходи в кабинет, — краткие распоряжения. Эми знала, что это значит. Хозяин не в духе. Она заметила на лице новые рисунки. Ему потребуется утешение. Много утешения.
Сердце девушки напряженно сжалось. Нельзя так страдать. Нельзя. Ни одному человеку не под силу выдержать подобное. Да он и не человек больше, кажется, боль выела его изнутри, оставив только оболочку. Эми прижала к себе кожаный плащ и вдохнула его запах.
Когда она успела полюбить его? Для неё самой это загадка. Точно не в тот момент, когда он вырвал её из лап Своры. Тогда она люто ненавидела его. Маленькая, тринадцатилетняя девочка с бледными кудряшками и глазами цвета неба.
Она была готова ко всему. Когда пришла Свора, родители спрятали горячо любимую дочь в шкафу. Скрываясь за скрипучими дверцами, она видела всё. Как убили отца. Как несколько часов на ковре зверски насиловали мать. Ворон был там, истязал её наравне со всеми.
Эми понимала, что сидеть надо тихо. Девочка глотала слезы, но не издала ни звука, зябко кутаясь в мамин свитер. Он всё еще пах её духами, хранил воспоминания о прежней жизни. Теперь ничего этого не будет. Свора здесь. Мать убьют. Эта боль и унижение — последнее, что она почувствует в жизни.
Её нашли, когда принялись обшаривать комнату в поисках денег и всего, что можно выгодно продать. Мужчины выволокли девочку на середину комнаты, на тот самый ковер. Она сжалась в комок, но несколько пар липких рук начали шарить по её телу. Эми плакала, кричала, пыталась отбиваться, но куда малышке против десяти мужчин. Девочка закрыла глаза, хотя бы не видеть. Что-то зазвенело и щелкнуло.
— Она не будет вашим мясом, — рыкнул кто-то. Руки, шарящие по её телу, исчезли.
— Хочешь забрать добычу себе? — пренебрежительный тон. — Силы не хватит.
Тихий свист. Вскрик. Хлопающие звуки. На лицо попало что-то теплое и липкое. Эми поняла, что это, и тихо заплакала, свернувшись на ковре в позе эмбриона. Чьи-то большие руки подняли её в воздух. Она уткнулась носом в холодную кожу плаща. Все равно, что он с ней сделает, лишь бы забрал отсюда. От них. Этих беспощадных зверей, давно растерявших все человеческое.
А дальше были кошмары. Каждую ночь. Она кричала и вскакивала с постели, оглядывалась и видела свою новую комнату, незнакомую, в полупустом старом доме. А иногда не просыпалась. Ей снилось, что кто-то осторожно поднимает её и прижимает к груди. Страх отступает куда-то далеко. Возможно, это кто-то из родителей приходит и спасает её от пережитого ужаса.