Орден Небесного клинка
Шрифт:
— Завтра начну разбирать документы и обзванивать бывших партнёров, — приступив к еде, сказал Руперт. — Только с моего дохода будет проблематично содержать особняк.
Ужин удался на славу. Бабушка Рупа была очень требовательной к качеству блюд, поэтому все работники, кто имел дело с продуктами, обучались ею лично. Герман не был исключением. Паста вышла образцом aldente, а свиную отбивную он запёк в соево-чесночном маринаде и украсил листьями салата с кусочками томатов.
После еды дворецкий предложил присесть перед камином и откупорить бутылочку вина в честь возвращения Рупа. На удивление, погреб оказался почти пустым. До того как изгнать брата Райан вообще
— Расскажите, где вы были все эти годы? — под треск дров, спросил Герман. — Господин Райан сказал, что не мог отыскать ваш адрес из-за того, что вы переезжали.
— Сказать по правде, я много где успел пожить, — Руп глотнул белого сухого. — Первую неделю… или, может, две, я жил здесь, в Альгриде. У одноклассника, Чарли Уивера. Потом он поругался с родителями, и мы вдвоём рванули в Ваюту.
Руперт с улыбкой вспомнил те дни. Поначалу это бунтарство даже показалось парням весёлым, но на поверку жизнь в столице оказалась крайне тяжёлой. Привыкший к прислуге и горячим обедам, Руп оказался в ужасе, узнав, как живут простые горожане. Сам он несколько месяцев работал в портовом складу, где и ночевал на мешках с перловкой.
— Чарли вскоре поехал обратно домой. Я проводил его на поезд, а потом пошёл обратно по мостовой, там я увидел человека, рисовавшего на заказ. Он стоял перед мольбертом в свете заката, а напротив него красивая женщина на фоне городского канала, — взгляд Руперта словно затерялся в пламени камина. — Я был в грязной рабочей одежде, и художник прогнал меня, но этот образ так и не вышел у меня из головы.
Руперт стащил карандаш у начальника склада, нашёл в переулке старый потрёпанный учебник по географии и прям на его страницах начал рисовать. Работал он допоздна, а электричество на ночь отключали, поэтому практиковаться приходилось ранним утром. Он выходил со своим учебником на пирс, перед началом рабочего дня и делал свои наброски. Благо, мама успела многому научить его, за несколько лет до смерти, поэтому зарисовки младшего Свивера не были из рук вон плохи.
— Вскоре и я стоял на мостовой, только у меня был не мольберт, а кусок фанеры с деревянного ящика, а бумагу я таскал из кабинета начальника, — Руп сел вполоборота к внимательно слушавшему дворецкому. — Видите ли, карандашные рисунки тогда уже всем наскучили, поэтому ко мне толком никто не подходил, всем нравились масляные картины. Ни на нормальную бумагу, ни на инструменты и тем более краски у меня денег не было, и я начал думать, чем же таким завлечь людей.
Как-то раз через наш порт проходил груз медицинского гипса, и мне удалось раздобыть себе полкилограмма. Я решил наносить его крупными мазками, чтобы на рельефной поверхности играл свет и таким образом создавался объём без применения других цветов.
К Руперту тогда подошёл мужчина лет пятидесяти. Он выглядел очень старомодно, на его голове сидел котелок, усы он стриг в форме подковы, носил сюртук и ходил с тростью, не имея при этом проблем с ногами. Попросив простой карандашный рисунок на фоне моста, джентльмен протянул Рупу четыре юты, — а обычно ему платили всего одну, — гордо выпрямился, убрал левую руку в карман, правой упёр трость в мостовую и уставился на водную гладь. Руперт потянулся было за карандашом, но тут же понял, что потерял его. Юноша замялся и уже хотел было вернуть деньги, но что-то в облике старомодного джентльмена остановило младшего Свивера. Была в нём какая-то харизма, нечто такое, что завораживает умы художников и требует передать это на холсте. Руп быстро развёл
Вскоре на плоской деревяшке появился человек с тростью, на заднем фоне возник мост, а за ним утыканный домами дальний берег канала. Когда гипс уже заканчивался, Руперт аккуратно добавил деталей. Получилось неидеально — местами материал лёг плохо и даже сползал, а когда Руп пытался его поправлять, появлялись комки, одна опора моста растянулась, а среди домов образовались просветы. Раствор явно был слишком жидким.
Клиент Рупа стоял неподвижно больше получаса, выжидая свой карандашный рисунок и представив, как он разозлится за то, что был обманут, юный художник не на шутку испугался. Но обратной дороги уже не было. Младший Свивер развернул свой лист фанеры, и глаза заказчика округлились, его брови сошлись вместе. Казалось, что он вот-вот взорвётся, точно шахтёрский динамит. Мужчина прищурился, взял кусок фанеры и, встав спиной к солнцу, начал крутить свежую работу, подбирая лучшие варианты освещения.
— В новой технике моим первым же клиентом оказался столичный меценат по имени Александр Август. Он предложил мне комнату в студенческом общежитии в обмен на посещение его занятий.
Новый наставник и покровитель Руперта был выходцем из семьи аристократов, он преподавал философию и искусство в гуманитарном университете Ваюты, а в свободное время занимался поиском талантов. Август оплатил Рупу место в общежитии на месяц, с наказом после этого зарабатывать самому.
Учились у него абсолютно разные люди. Самому младшему исполнилось всего девять, а старший был почти ровесником Александра. Среди учеников находились дети столичных богачей, сироты, беспризорники и простые работяги. Каким-то чудесным образом Августу удавалось пресекать любые возможные конфликты, а обучение с упором на индивидуальный стиль позволило зазнавшимся богачам искренне изумляться творениям бедняков.
— На тех занятиях я наблюдал за художниками, поэтами, скульпторами резчиками по дереву, гончарами, — продолжал Руперт. — И Август всем уделял внимание. Я до сих пор удивляюсь, как ему это удавалось, ведь нас было человек пятьдесят, не меньше. Но я проучился там всего год.
Август внезапно умер. Никто из учеников так и не смог выяснить причин, а родственники не желали приглашать посторонних на похороны и что-то обсуждать.
— Но этот год был для меня важным, ведь тогда я сравнил разные направления и понял, чего хочу…
— И что же это? — поинтересовался Герман.
— Размыть грань между рисунком и скульптурой. Я свяжусь завтра с транспортной компанией, они привезут незаконченные картины.
— Любопытно, весьма любопытно… А что было дальше?
— Комендант выставил всех, кто не являлся студентом, и я вновь оказался на улице, — Руперт подлил ещё немного вина. — К тому моменту я уже поднакопил денег и набил руку. Сам не помню как, но я оказался на вокзале… взял билет на ближайший поезд и через пару дней приехал в Альпорро.
Жизнь в столице Северной Релии оказалась такой же нелёгкой, как и на родине. Руперт переезжал туда-сюда и искал всяческую подработку, но снова трудиться за гроши на каком-нибудь складе ему не хотелось. Чтобы сэкономить на жилье, Свивер поехал глубоко в Заполярье, где располагался один из самых северных городов — Иккасел. Там он снял комнатку, в которой не только жил, но и преподавал классический карандашный рисунок, а в свободное время оттачивал собственный стиль. Одним из его учеников стал студент-медик, к которому Руперт несколько раз ездил в Болунтур.