Орден неудачников
Шрифт:
— Размечтался, — усмехнулся Сун Юньхао. — Сильный не станет тебя слушаться.
— Мы вместе придём в Иньчжоу и уничтожим его. Иньчжоу сожрал моего второго брата. А мы сожрём его.
Ло Мэнсюэ провела сложенными пальцами по клинку Лумина и вонзила его в землю, беззвучно повторяя слова, открывающие Врата Очищения.
— Проклятая! — заорал маленький дух. — Не трожь меня!
Многие мстительные духи отказывались уходить спокойно — на памяти Ло Мэнсюэ только призрак одной несчастной женщины рыдал от радости, узнав, что
Счастье ещё, что он был слаб, а жертвы подчинялись ему больше потому, что верили в могучего тигра, как в карающее божество. Теперь, когда тигра окончательно не стало, его спутник неминуемо должен был развеяться вместе с ним, пусть ненависть и продержала его на земле намного дольше обыкновенных духов-указчиков.
— И ты, ублюдок! — кричал дух. — Ты должен был надеть шкуру! Мы убили бы всех!
— Ты ошибся, — сказал Чжан Вэйдэ. — Я так себе заклинатель. Не очень сильный.
— Проклятые!
— А-Жун! — какой-то старичок выбрался из ивняка и зашагал к чайной.
Кажется, тот самый, что рыбачил утром на берегу. Он был в соломенной накидке, но шляпа пропала — на макушке торчал тощенький белый узелок из остатков волос. В корзинке для улова не трепыхалось ни одной рыбёшки.
Названный А-Жуном застыл, не пытаясь уклониться от силы Ло Мэнсюэ. Его лицо стало скорее тоскливым, чем ненавидящим, — такое скорбное выражение померещилось Ло Мэнсюэ на личиках крылатых духов.
— Второй брат, — пролепетал А-Жун.
Его голос стал совершенно писклявым, а лицо покрылось сетью морщин, как и у дряхлого рыбака, будто за несколько мгновений он прожил все непрожитые семь или восемь десятков лет.
— Почему ты не вернулся, второй брат? — спросил А-Жун плаксиво.
— Я вернулся. Каждое утро сижу здесь на реке. Только ты меня совсем не видишь. — Старичок, кряхтя, наклонился, поставил корзинку на землю, пробормотал: — Да, здесь всегда клевало плохо. Вот как, значит, барышня.
Ло Мэнсюэ изумило, что он обращается к ней. Смертные могли, конечно, увидеть внешние проявления духовной силы, но сами построения едва ли.
— Наш старший брат женился, — заговорил старик отрешённо, будто древнюю легенду рассказывал. — Скверная у нас была невестка, злющая. При родителях-то она ещё побаивалась верховодить, а как их не стало, начала всем в доме заправлять, нам совсем житья не стало. Я и ушёл в Иньчжоу, как мне тринадцать исполнилось, в тот год, как государь Ань-ди скончался. Бросил совсем эту проклятую деревню, даже родительские могилы бросил. Думал, как пристроюсь в городе, заберу А-Жуна.
— Ты не вернулся, — А-Жун бессмысленно раскачивался из стороны в сторону.
— Я-то вернулся, да поздно. Невестка мне сказала, тебя тигр задрал в горах, когда ты искал козу. Я ей не поверил. Думал, ты утопился от её побоев или ещё что.
— Я ушёл в горы
— А через два дня невестку сожрали прямо на краю деревни. Только пару косточек нашли да платье. Старший брат, как узнал, совсем рассудком тронулся — всё сидел на кровати да причитал, что и за ним придёт тигр. Так и не встал больше, умер через месяц от страха. А я всё ждал. Но ни разу не видел тебя, А-Жун. В облавы ходил, что наш староста устраивал, — думал, предупрежу тебя, если что. По ночам открывал ворота. Но ты не пришёл мне отомстить. А теперь, как я снова вернулся, уже который год на реке сижу.
— Нет, второй брат не умрёт, — протараторил А-Жун. — А-Жун никогда не хотел тебя убивать.
— Твоему второму брату теперь девяносто три, — сказала Ло Мэнсюэ и лишь теперь поняла окончательно, что старичок уже умер — может, сразу после того, как они ушли с реки. — Если он сейчас уйдёт, это не так уж и плохо. Если вы вместе…
— Да, не так уж и плохо, — сказал старик. — Там что-то вроде двери, барышня? Проход?
— Да, дверь, — Ло Мэнсюэ кивнула. — Не бойтесь.
Старик взял А-Жуна за руку, приговаривая: «Брось ты свои шкуры, братишка».
Отчего-то она подумала, что под конец увидит их детьми, как, наверно, воображал себе встречу А-Жун, но нет — оба сделались одинаково дряхленькими, высохшими от старости. Наверно, так было милосерднее.
***
— Вразуми её как-нибудь, — сказал Тянь Жэнь умоляюще.
Он склонился над тазом с водой. Биси, скрестив ноги, сидела на другой стороне крыльца и дулась. Чжан Вэйдэ, слава небесам, просто спал, прислонившись виском к деревянному столбу. Лицо у него было в грязных разводах от слёз, но теперь совершенно безмятежное. Ло Мэнсюэ села рядом, пригладила ему волосы. Тянь Жэнь быстро глянул на них через плечо.
— Я ему дал успокаивающий порошок. Действует он недолго, но Вэйдэ хотя бы придёт в себя. Учёный Ли тоже спит.
— Где он? — спросила Ло Мэнсюэ.
— В сарае.
Биси громко фыркнула. Тянь Жэнь продолжил:
— Он сказал, что лучше останется там. Я не стал возражать: в сарае довольно тепло. Там, кстати, есть ещё дрова — тебе не придётся далеко ходить за хворостом.
Биси фыркнула громче.
— Она обиделась, что я пошёл взглянуть на раны учёного Ли, — пояснил Тянь Жэнь печально.
— У него просто! Дырка в руке!
— Биси, он смертный. Шансы, что он умрёт, намного выше.
— От дырки! В руке!
— От неё тоже, если рана загрязнится. И ты даже не даёшь мне остановить кровь.
— Мне неловко, — заявила Биси.
— Биси, не кривляйся, пожалуйста, — сказала Ло Мэнсюэ. — Я правда перепугалась, когда эта штука на тебя налетела. Они были страшнее, чем несчастный А-Жун.
Биси упрямо повела плечами и внезапно одним движением сдёрнула платье до пояса, воинственно выпятив маленькие острые груди.