Ordo Novus. Labarum

Omar RazZi

– Ты льстишь мне, Ветраний, – смеясь, произнесла женщина, затем смочив спину центуриона очередной порцией масла, она продолжила, – признаюсь тебе, однажды я оказалась втянута в оргию, устроенную одной из рабынь августы, прям здесь в термах. Два молодых красавца ауксилария из паладина (офицеры личной охраны) императора, и мы вдвоем с ней, развлекались до рассвета. Они оказались не плохими жеребцами, но лишь поначалу, не дотянули до рассвета, капитулировали и унесли ноги!

– Я смотрю, вы превратили термы в блудилище, место разгула распутства и разврата! Неужели императрица не знает, что здесь происходят не пристойные оргии!? – с нескрываемым удивлением воскликнул центурион.

– Я уверена, кто-то наверняка

доносит, однако госпожа достаточно снисходительно относится к подобным вещам. Такое не каждому позволяется, только приближённым. Раньше она сама частенько посещала термы, – со вздохом сожаления продолжила Афина. – Я лично несколько раз купала и растирала её маслами.

– Почему она перестала посещать термы? – продолжал задавать вопросы Ветраний.

– Пару лет назад, она сопровождала императора в Британию, где очень сильно захворала. Когда они вернулись, она была полностью обессилена болезнью. Лекарь прописал ей водные процедуры и занятия в палестрах. В то время она, если можно так выразиться, прям жила здесь!

– Так почему же она перестала ходить? Что произошло? – не унимался Ветраний, охваченный любопытством.

Афина, не ответив на вопрос, продолжала обтирать маслами спину центуриона.

Ветраний не дождавшись ответа, развернулся и, посмотрев пронзительным взглядом в большие черные глаза смотрительницы, еще раз спросил:

– Почему ты молчишь? Ответь мне, прошу!

Афина тихо произнесла:

– Поклянись, что все, услышанное тобой, останется здесь и не покинет этих стен!

– Клянусь тебе всеми известными богами, даю тебе слово воина, я никому не расскажу! – нетерпеливо воскликнул центурион, который уже начал выходить из себя, от охватившего его сильнейшего любопытства.

Глаза Афины заблестели странными огоньками и почти шепотом она произнесла:

– Никто не знал, что она была в положении, подорванное здоровье и сильные нагрузки прервали ее беременность. Она сильно переживала и очень долго отходила.

Ветраний был потрясён словами смотрительницы. Тем временем, разговорившаяся смотрительница продолжала свой рассказ:

– Об этом никто не знает, кроме 3х самых близких к семье людей.

– Каким образом стало известно тебе? – удивился Ветраний.

– Мне рассказал лекарь, назначивший терапию. – Сказала Афина и добавила, опережая вопрос Ветрания, – мы были любовниками. Несчастного отправили в Колонию Агриппины, там спустя месяц его умертвил, проходивший у него лечение некий варвар, а его рабыня помощница была убита неизвестными.

Затем смотрительница, оглянувшись по сторонам, как будто кто-то еще мог присутствовать в зале терм, наклонилась к уху Ветрания и прошептала:

– Все, кто знал их, считают Фаусту причастной к гибели несчастного лекаря и его помощницы.

Затем, Афина сказала, как будто пытаясь оправдывать императрицу:

– Даже если слухи верны, августу можно понять, ведь с тех пор она не способна зачать наследника императору!

Слова смотрительницы, будто молнией поразили центуриона. В его голове все сложилось, он понял, что дальше делать. Он почувствовал облегчение и громко рассмеялся. Афина с удивлением смотрела на него, не понимая причину его смеха.

– Ты прекрасна, как твоё имя! – воскликнул Ветраний и не дав опомниться женщине, быстрым движением страстно прильнул к ее пухлым губам.

Глава 5. Фауста

Письмо Максенция и коварные мысли императрицы. Зависть Ветрания. Хвастливый Приск. Соблазнительная рабыня

Августа Треверов. Дворец императора Константина. Зима 312 г.н.э

Было около 12 часов пополудни…

Перед главным входом в резиденцию

императора стояли несколько гвардейцев палатинов, отвечающих за охрану, внутри дворца было не привычно тихо и безлюдно. Обычно здесь кипела жизнь, в спешке носились рабы и прислуга, почти в любое время суток можно было встретить какого-нибудь военачальника, жреца или священника, а также обычных офицеров, красивых женщин и рабынь. В этот февральский день дворец был полон спокойствия и умиротворения, отсутствовала суматоха, что придавало ощущение того, что он был покинут его обитателями. Только охрана и редкие рабы быстро снующие, словно тени свидетельствовали, что жизнь все-таки еще теплится в этой роскошной обители императора Константина. После отъезда Марцелла, Константин, утром следующего дня, в сопровождении отряда гвардейцев палатин и галльской конницы во главе с Кроком, спешно покинул свою столицу, направляясь в Лугдунум, где располагалась ставка его командования и ставший местом сбора его армии. В Треверах остались две когорты ауксилариев палатинов и чуть более сотни кавалеристов, если быть точнее 119, которым предназначалась охрана столицы и императорского дворца.

В роскошных покоях, посреди комнаты на ложе, украшенной золотом и покрытом мягкими красивыми подушками, возлежала молодая женщина лет 20-22. Рядом с ней, расчесывая ее длинные густые волосы, которые золотыми прядями падали на ее нежные оточенные плечи, стояла жгучая брюнетка привлекательной внешности. Женщины были примерно одного возраста.

С первого взгляда становилось понятно, что одна из них госпожа, а вторая ее служанка. Блондинка, лениво возлежавшая на ложе, была очень красива собой. Тонкая, слегка просвечивающая шелковая туника, словно легкое облако, облегающее ее тело, подчеркивала изящную фигурку и прекрасные округлости красавицы. Женщина была не высокого роста, длинноногая, а тонкая талия и красивые бедра которой, подчёркивали превосходные изгибы её тела. Кожа была нежной бархатистой с мраморным отливом. Небольшое личико с тонким прямым носом, огромные зелено-голубые глаза и ярко красные губы немного большого рта производили неизгладимое впечатление на представителей сильного пола. Её глаза, напоминающие два сапфира, цвета морской пучины, были выразительны и полны чувственности, взгляд которых легко мог вскружить голову.

Красавица, осматривая свои тонкие красивые пальчики, украшенные золотыми кольцами с множеством драгоценных камней, медленно растягивая слова, произнесла почти детским голосом:

– Валерия, долго ты еще будешь укладывать мои волосы?

– Моя госпожа, а куда нам спешить? – Ответила мягким кошачьим голосом та, которую звали Валерией. Затем в очередной раз, аккуратно проведя расческой по золотистым волосам своей хозяйки, продолжила: – с отъездом августа стало так тихо и спокойно во дворце, даже небеса успокоились, и прекратился этот мерзкий мокрый снег.

– Да, спешить и торопиться нам не куда, ты права, Валерия. Знаешь, мне приятно после всей этой суеты, отдохнуть. Я так устала за последние дни. Как мне надоели эти грубые люди, которые постоянно снуют и ходят, как в собственном доме, все эти солдаты, варвары, священники! – Жалуясь своим красивым тонким голоском, продолжала причитать красавица, которая была, как догадался читатель, императрицей и супругой Константина, Флавия Валерия Максима Фауста.

– Особенно эти христиане, до чего же наглый сброд! – воскликнула, после недолгой паузы, императрица. – Если император к ним относится благосклонно и терпимо, это не значит, что нужно превращать дворец августа в храм своего господа Христа! И что, мой муж нашел в этих людях, грубых и неотёсанных, которые не могут даже прилично одеться! С ними невозможно поговорить, с их уст вечно звучат одни глупости! Например, что ты думаешь по поводу: «Возлюби врага своего», или что-то в этом роде, разве не глупо звучит?