Ordo Novus. Labarum
Шрифт:
– Перестань ворчать, сенатор Цециний Сабин, – отрезал его Петроний, – когда же прекратиться твое занудство, хоть раз будь уверенным и не ставь под сомнение то, что уже решено!
– Если бы, я не был бы осторожным, видят Боги, то не просидел бы так долго в сенате, еще со времен Карина! – ответил своему другу Цециний Сабин.
– И не нажил бы себе огромного состояния, – с усмешкой добавил Квинт.
– Моё состояние не сравниться с твоим, Квинт, я уже молчу про сокровища Петрония, – улыбаясь, парировал опытный сенатор.
– Перестаньте язвить, друзья, – вмешался Петроний, – действительно мы люди не бедные и далеко не последние в Риме, поэтому мы делаем все возможное, чтобы с нами считались и хотим восстановить доброе имя Сената и Республики, чьими представителями
– Я с тобой полностью согласен уважаемый Петроний Анниан Вар, однако будет ли Константин действовать согласно нашим намерениям и желаниям? Восстановит ли он, попранную Галерием и ничтожеством Максенцием, честь Рима, сената и республики? Я что-то сильно сомневаюсь! – Возразил молодой Квинт.
– И вообще, почему вы так уверены, что галльский правитель войдет с триумфом в Вечный город? – вновь выразил сомнение недоверчивый Цециний.
– Если бы мы не были в этом уверены, то зачем же тогда так рискуем? – спокойно ответил Петроний Вар. – Для нас самое главное сохранить и вернуть наши привилегии, отобранные невеждой крестьянином Диоклом, и уничтожить висящую как дамоклов меч, угрозу в лице недостойного Максенция. Сколько еще убытков можно терпеть со стороны тирана и его гвардии. Еще немного и все наши состояния растают как снег на солнце! Ты Гордиан Квинт, потомок великих сынов Рима и славных императоров, разве тебе не обидно отдавать то, что оставили тебе в наследство и бережно приумножали твои предки? А ты Антоний Цециний Сабин, всю жизнь умело лавировавший, между прихотями и пороками правителей и честно заработавший свои богатства, неужели ты, так просто со всем этим расстанешься? Это касается и меня, не для удовлетворения разврата императорского двора и его жадных псов преторианцев, мои галеры, рискуя, бороздят моря от Каледонии до Аббисcинии! Теряя деньги, мы теряем власть и становимся сосудами, из которых пьют вино, и оно может закончиться в ближайшем будущем, а нас, вышвырнут за не имением надобности!
После небольшой паузы, Петроний Вар, вдохновившись своей речью, продолжил ораторствовать:
– Вы правы ни Константин, ни кто-либо другой, не в состоянии вернуть славные времена республики времен Антонина Пия и Марка Аврелия! Это осталось далеко в безвозвратном прошлом. Однако мы должны исходить из сегодняшнего дня, из нашей действительности, а она нам подсказывает, что Константин – наименьшее из зол, ныне существующих. Поэтому наш выбор пал именно на него. Мы прекрасно знаем и много наслышаны о его справедливости и о том, что он всегда отличался благодарностью и умением ценить преданных ему людей. Мы можем закрыть глаза на его слабость по отношению к христианскому культу, и надеяться, что может быть величие Рима, окажет на него воздействие, и он все-таки обратит свой взор на религию предков! Даже, если он продолжит покровительствовать приверженцам Иисуса, нас не должны волновать его религиозные симпатии. Самое главное – наше положение и те льготы, которые мы сможем получить, благодаря разумному решению поддержать его. Ведь мы пустились в столь долгое и рискованное предприятие не только, чтобы передать послание, но и оказать ему реальную помощь в предстоящей войне. Если вы не возражаете, для пущей уверенности, мы можем сыграть на его слабости по отношению к церкви, но обсудим это ближе к прибытию. – Сделав небольшую паузу, Петроний продолжил:
– Не забывайте, что супруга Константина настоящая римлянка и чужда христианских верований. Фауста, несмотря на окружающее ее общество, сохранила верность нашим богам и свое благочестие. Она имеет сильное влияние на августа. Мы должны завоевать ее благосклонность, когда будем в Треверах, ты согласен со мной, Квинт?
При последних словах Петрония Вара глаза молодого человека заблестели, темнота и смуглый цвет его кожи, скрыли еле заметную краску смущения, на миг залившую красивое лицо Гордиана. Он вспомнил, как впервые увидел Фаусту на её свадьбе несколько лет назад. Блистательная красота юной принцессы сразила молодого сенатора, и он не в силах был ей противостоять. Гордиан был в миг сражен и очарован дочерью Максимиана, которая,
Отпрыск знаменитого рода Гордианов пользовался большим успехом среди женщин. Был однажды случай, во время жертвопожертвования в храме Весты, где присутствовал молодой человек, одна из весталок, на которую он играючи бросал свой неотразимый взор, потеряв голову, ночью пришла в его имение, готовая подарить ему свою любовь и пожертвовать своим целомудрием и благочестием. Однако, ни одна особа женского пола не вызывала в нем такую бурю чувств, и сильнейшего влечения, как супруга Константина. Несмотря на мимолётную встречу, образ Фаусты не покидал Квинта. Он боялся признаться себе в том, что его единственным желанием было вновь увидеть красавицу Фаусту, ставшее одной из веских причин пуститься в столь рискованное путешествие.
– Я уверен, уважаемый Петроний, – тихо произнес молодой человек, – Фауста, как истинная дочь Рима, любит и чтит наши традиции, всегда будет придерживаться их, а также поддерживать тех, кто действует на благо и процветания республики и величия Рима!
– Прекрасный ответ, Гордиан, поэтому постарайся сделать так, чтобы она увидела в тебе, мой друг, – Петроний намеренно подчеркнул обращение к молодому сенатору, – истинного приверженца славных традиций Рима.
– Как же нам все-таки быть, – продолжал ворчать Цициний Сабин, – если Константин, получив Рим, не захочет считаться с нами, а возможно даже заберёт наше имущество для постройки христианских храмов и своих новых варварских легионов?
– Клянусь Юпитером, этого не произойдёт, мы проделываем долгий путь, чтобы избежать таких последствий. В случае, если Константин нарушить данные обещания, мы найдем решение, не сомневайся мой друг Сабин, есть еще Лициний, да вообще у Рима много верных сынов, достойных чести и славы своих великих предков!
Петроний многозначительно посмотрел на Гордиана, но встретил его бесстрастный взор, который явствовал о том, что последний не понял смысл его слов или не придал им значение, но вероятнее всего Квинт не показал виду.
Огни Лугдунума становились ближе, и вдалеке уже смутно можно было различить башни и очертания зданий порта с многочисленными речными торговыми судами и легкими галерами, занимающихся перевозкой различных товаров, включая вино, руду, шелка, мед, зерно и многое другое. Со всех уголков Галлии в Лугдунум стекались торговцы и перекупщики, отсюда товар распределялся внутри провинции или наоборот вывозился дальше за ее пределы.
– А вдруг Максенций заподозрит, или кто-нибудь донесёт ему…
– Цициний Сабин, ты стал совсем невменяем, успокойся и возьми себя в руки! Разве ты забыл, что мы везем Максенцию серебро с наших рудников в Испании, для чеканки его монет, которые тут же попадут в карманы жадной шайки преторианцев и наемников с Мавритании? Он должен нас благодарить, ведь фактически мы покрываем нужды его двора и расходы на содержание многочисленной армии. Поэтому мой друг, увидев наше серебро, ему и в голову не придет в чем-либо нас подозревать.
– Ты неплохо придумал, Петроний Вар, – произнес Квинт Гордиан. – одному серебро, второму золото. Долги Максенция теперь многократно увеличатся. Интересно, как он с нами рассчитается, если войну выиграет Константин?
– Часть задолженности посчитаем как погребальное пожертвование тирану, а остальной долг спишем на издержки войны, и будем просить богов и надеяться, что новый август не забудет нашей преданности и щедрых даров.
Все трое громко рассмеялись и, разлив по чащам вино, принесенное рабом, выпили за ожидающий их успех…