Орджоникидзе
Шрифт:
— Весь штат чрезвычайного комиссариата! — подчеркнуто важно ответил Орджоникидзе. — Четверо рабочих с Выборгской стороны.
— Ну, ну, — заключил Горбунов.
В Харькове, Екатеринославе, Херсоне, в других губернских центрах вновь и вновь повторялась петроградская история. Государственный банк Украины, его отделения и конторы на все лады разыгрывали абсолютную независимость, демонстративно не признавали декрета о национализации. Ни уговоры, ни угрозы не действовали.
Серго терпел, сдерживал себя, покуда на него не обрушились железнодорожники Харьковского узла, посланцы шахтеров Юзовки, Артемовска, Александро-Грушевска.
"Рабочим не на что жить, жалованье давно не платят… Почему терпите контру?!"
Пришлось прибегнуть к крайним мерам — большую часть директоров и главных кассиров отправить в Чека, двери кладовых взорвать.
Иногда Серго сам удивлялся, как это ему удается добывать миллионы — много миллионов — для армий, действовавших против Каледина, гайдамаков, позднее и против немцев; для закупки хлеба и продовольствия, для восстановления железных дорог и военных заводов, для выплаты жалованья рабочим Донбасса, Приднепровья и Криворожья, для содержания государственного аппарата..
Привычное слово "большевик", долгие годы бывшее синонимом подпольщика, агитатора, разрушителя старого, теперь все больше приобретало новый смысл. Ленин так прямо и сказал:
"Мы, партия большевиков, Россию убедили.Мы Россию отвоевали— у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся. Мы должны теперь Россией управлять".
От большевиков, работавших в национальных республиках и районах, Владимир Ильич требовал большего, еще и еще напоминал: "…нужен архитактнациональный".
В сущности, это и предопределило, почему Ленин рекомендовал Совету народных комиссаров кандидатуру Орджоникидзе на впервые учреждаемый пост чрезвычайного комиссара — полномочного представителя центра. В заранее разосланной повестке дня заседания Совнаркома этого вопроса вовсе не было. Ильич внес его неожиданно, вечером 19 декабря 1917 года, сразу после телефонного разговора с Харьковом, долгого и неприятного. Товарищи из Украинского Центрального Исполнительного Комитета снова жаловались на главнокомандующего советскими войсками на Украине Антонова-Овсеенко. Взаимные обвинения росли, как снежный обвал в горах.
На полях повестки дня Ленин сделал пометку: "Тов. Серго Орджоникидзе утвержден". На следующее утро, сразу после прихода в Совнарком, Владимир Ильич написал удостоверение, в котором подробно перечислил обязанности Серго.
Немного позже секретариат Центрального Комитета партии известил Донецко-Криворожский обком:
"Кроме тов. Антонова-Овсеенко в ваши края послан Г.К. Орджоникидзе, который сумеет, насколько мы знаем, сгладить все трения, могущие возникнуть вследствие личных черт тов. Антонова… Орджоникидзе имеет более широкие полномочия, и тов. Антонов не может предпринимать никаких шагов… помимо Орджоникидзе".
Пятнадцатого марта 1918 года Пленум Центрального Комитета партии вновь подтвердил: "Представителем ЦК на Украине является т. Серго".
Неотвратимо наседали немецкие дивизии, бесчинствовали гайдамаки, плели заговоры украинские националисты, меньшевики, эсеры, посланцы Каледина и Краснова. Вдобавок бесконечные трения, распри, дипломатические конфликты между правительством Советской Украины и "независимыми" Крымским и Донецко-Криворожским "центрами".
— Очень прошу вас, Серго, —
Втолкуйте все это, товарищ Серго, — продолжал Владимир Ильич, — крымско-донецким товарищам и добейтесь создания единого фронта обороны… от Крыма до Великороссии с вовлечением в дело крестьян, с решительной и безоговорочной перелицовкой имеющихся на Украине наших частей на украинский лад.
Образумить крымчан, все более увлекавшихся игрой в самостоятельность, было слишком трудно. Начальник штаба обороны полуострова левый эсер Спиро приказал своим отрядам ни при каких обстоятельствах не выходить за Перекоп и Сивашский залив. Дескать, это самой природой обозначенная граница Крыма и предел забот… Несколько драгоценных недель ушли на переговоры, разъяснения, конференции. Лишь к середине марта, в Екатеринославе, под отрезвляющий аккомпанемент немецких пушек, представители Всеукраинского ЦИК, Крыма и Донецко-Криворожской республики согласились признать единое командование и объединить свои войска.
Большой пользы это уже не принесло. Немецкие и австрийские дивизии как стаи прожорливой саранчи распространялись по Украине. На севере они подкатывались к Курску, на юге — к границам Донской области. Судьбу Украины разделяли Белоруссия, Прибалтика, Финляндия, все Закавказье. Свою долю от шкуры неубитого медведя торопились отрезать и "союзники" и "нейтралы". Англичане и американцы высадились в Мурманске и Архангельске. Японцы — во Владивостоке. На Волге поднял мятеж чехословацкий корпус. Едва ли не в каждой губернии к солнцу тянулись свои контрреволюционные "правительства".
Советское государство без хлеба, угля и нефти. Транспорт захлестывали спекулянты и мародеры. Людей косили тиф и дизентерия. Страна все больше и больше походила на осажденную крепость. А армия для защиты и грядущей победы еще только-только формировалась.
Серго на дальних — внешних обводах этой осажденной крепости. Он уже в Ростове. Он в ответе за Крым, Донскую и Кубанскую области, Ставропольскую и Черноморскую губернии, за Черноморский флот и весь Северный Кавказ до Баку. В мандате, присланном Лениным в Ростов, говорилось, что все совнаркомы, совдепы, ревкомы, военно-революционные штабы должны действовать под началом представителя центральной советской власти, чрезвычайного комиссара Орджоникидзе.
Начало было не очень обнадеживающим. В воскресный день Серго с Зиной ехали на фаэтоне с вокзала в "Палас-отель". Навстречу по Таганрогскому проспекту — в Ростове это все равно, что Невский в Петрограде или Головинский в Тифлисе, — катились мутные волны демонстрации анархистов. Вся программа полностью была выражена в двух словах, написанных на черных знаменах: "Срывайте замки!" Анархистам никто не препятствовал. Они громили магазины, очищали склады, грабили квартиры. Все добро свозили в Новочеркасск, объявленный столицей очередного независимого государства.