Орджоникидзе
Шрифт:
В который раз Серго надо было начинать сначала — идти на заводы, в паровозное депо, в железнодорожные мастерские, просить помощи у населения рабочих окраин — Темерника и Нахичевани.
Одному из только что сколоченных красногвардейских отрядов Орджоникидзе поручил разоружить матросов-анархистов, их вожака арестовать. Не привыкшие к таким делам, рабочие действовали неудачно. Взбешенные анархисты среди ночи заявились в "Палас-отель". В вестибюле они положили огромную бомбу, затем послали наверх к Серго своего представителя.
"Оставались мы тогда в Ростове не так долго, — вспоминала Зинаида Гавриловна, — а пережили много. Каждый день
Как-то вечером мы проезжали по темной, пустынной улице, — продолжала Зинаида Гавриловна. — Вдруг слышим какой-то шум во дворе ближайшего дома. Серго сказал мне:
— Подожди. Я узнаю, в чем дело.
Я удерживала его, боясь, что в стычке с неизвестными он может быть убит. Но Серго направился во двор. Минут через двадцать он возвращается обратно и рассказывает:
— Понимаешь, на беззащитных людей нападают!.. Трусы паршивые, получили что следует.
Серго бросил в пролетку несколько револьверов и винтовок. Мы поехали дальше".
Новых встреч с Орджоникидзе анархисты избегали. Они больше не присылали ему открыток, любезно напоминавших, что "дух разрушающий есть дух созидающий". И бомб никто не доставлял в вестибюль "Палас-отеля". Гостиница да и весь город приобрели настолько благопристойный вид, что из Москвы пожаловали гости. Сразу три главных лидера партии левых эсеров — Камков, Карелин и Штейнберг. Им вдогонку еще двое не менее знатных — Саблин и Одоевский.
Первыми нанесли визит Серго, передали приветы от общих знакомых. Но доброжелательные собеседники готовили взрыв. Едва открылся съезд Советов Донской республики, как лидеры эсеров призвали отказаться от Брестского мира, начать "священную революционную войну". Благо немцы перешли границы Украины, подбирались к Таганрогу.
Эсерам поспешили протянуть руку "левые коммунисты". Их духовный наставник Сырцов демонстративно обнял Камкова. Председатель съезда казак Федор Подтелков не в очередь дал слово Серго. встретили не весьма приветливо. Посыпались реплики насчет кожаного костюма комиссара и маузера в деревянном футляре на ремне. Серго не остался в долгу, бросил несколько острых слов и перешел к делу.
— Товарищ Камков, наш неожиданный гость, в своей речи на все лады доказывал, что Брестский мир никуда не годится. Я вполне согласен с ним. Но я земной человек, витать в облаках не умею и потому прошу товарищей Камкова и Карелина ответить нам: где у них полки, оружие, батареи, в каком положении транспорт?.. Гости спрашивают, что у нас: мир или война? Я не боюсь: скажу, у нас плохой и скверный мир, а все-таки мир. Благодаря этому миру мы имеем пока свободным красный Петроград.
Взрыв, задуманный лидерами левых эсеров, не состоялся. Съезд внушительным большинством — 348 делегатов "за", 106 "против" — одобрил Брестский мир. Посланцы рабочих Дона, казачьей бедноты, иногородних крестьян вынесли свое решение:
— Мирную передышку приветствовать, в вооруженный конфликт с Германией не вступать. Если же чужеземные силы вторгнутся на суше или на море в пределы Донской республики, то ни перед какими жертвами не останавливаться.
Тотчас же отозвался Ленин.
"Особенно горячо присоединяюсь, — телеграфировал Ильич президиуму съезда, — к словам резолюции о необходимости
В последних числах апреля Серго вынужден был передать по прямому проводу в Москву: "Германцы, несмотря на все принятые меры, границы перешли".
На правах руководителя чрезвычайного штаба [59] Орджоникидзе приказал батальонам, сформированным из рабочих Ростова и Таганрога, из шахтеров Александрово-Грушевска и революционных казаков, "вести войну оборонительную и дипломатическую. Вдоль границы выставить заслоны, вырыть окопы, а впереди с белыми флагами — пикеты".
59
17 апреля 1918 года ЦИК Донской советской республики передал всю власть чрезвычайному штабу.
Сам Серго во главе мирной делегации направился к командованию оккупационных войск. Он намеревался заявить протест против вторжения в Россию — захвата Таганрога, испокон русского города. Возле станицы Армянской Орджоникидзе со всей делегацией, шедшей под белым флагом, был захвачен немецким патрулем. Под конвоем парламентеров отправили в Таганрог, объявили чуть ли не военнопленными. Серго шумно негодовал.
Окончательно Серго разъярился, когда немецкий комендант передал ему приглашение атамана Войска Донского Петра Николаевича Краснова. Возможно, генерал, только что возведенный немцами в ранг вершителя судеб казачества, вовсе не хотел травить старые раны. Серго без напоминаний все вспомнил: осень 1917 года, Царское Село, казаков, доставивших к "старшему над большевиками" обезоруженного, смертельно напуганного генерала.
Протесты все-таки возымели действие. Орджоникидзе освободили. Он получил возможность отвести душу — участвовать в боях под Ростовом пятого, шестого, седьмого мая. Около полудня восьмого Серго в окровавленной, грязной одежде забежал в "Палас-отель" за Зиной. Отправил ее с одним из последних санитарных поездов за Дон — в Батайск.
В Ростов с трех сторон входили немцы, казаки Краснова, гайдамаки гетмана Скоропадского.
…Серго спешил.
Он почти не сомневался: таинственное исчезновение золота — сотни тысяч золотых десяток, аккуратно зашитых в небольшие холщовые мешочки, — валюты и других ценностей банков Ростова и Екатеринодара — работа левого эсера Петренко, самовольно снявшего свой отряд с фронта.
— Прибавьте ходу! — попросил Серго машиниста паровоза.
В Батайске железнодорожники подтвердили:
— Стояли здесь недолго какие-то запломбированные вагоны, часовые вокруг. Потом сразу тремя эшелонами прибыли громилы страшнее анархистов. С первой минуты стрельба. Тех старых часовых убрали, пломбы долой… Вагоны угнали с собой — в сторону Тихорецкой.
Там, на станции Тихорецкой, держал свой штаб казачий есаул Сорокин. Каким-то шальным ветром его занесло в революцию и даже взметнуло до командующего войсками Северного Кавказа. От имени своей "казачье-рабочей железной армии" Сорокин предъявлял ультиматумы немецкому командованию, грозился перейти в сокрушительное наступление сначала под Таганрогом, потом под Батайском и тут же покидал позиции.