Орех

Молоканов Олег

– Спасибо!

Как только Егоров начал ручкаться с Вованом, Васиным, Зиденом и Овечкиным-Портновым по части знакомства, Семён Ефимович убрал орех в ящик своего стола и покинул помещение.

Плановое собрание у руководства прошло быстро. Рапортовать о каких-то супердостижениях начальникам подразделений «Салюта» – в том числе и Кацу – было нечего, острых проблем на повестке тоже не стояло. Будничная летучка. Когда все разошлись, Семён Ефимович остановил в коридоре Щелкунову и сказал, что уровень новенького его устраивает. «Оформляйте хоть с завтрашнего дня», – заключил он. Галина Викторовна обрадовалась.

– Вы не пожалеете, он хороший специалист. Я его давно знаю.

– А что у него на «Агате» не срослось?

–

Трудно сказать. Сам он не рассказывал, а мне спрашивать как-то не с руки… Но такое случается сплошь и рядом, не мне вам говорить.

– Это точно. Ладно, тогда прошу заблаговременно уведомить о дне его выхода.

– Безусловно. Я рада, что всё получилось.

И Щелкунова, помахав ему на прощание, развернулась. Кац, бросив взгляд на её ягодицы, ходящие, словно жернова, сказал себе по-доброму: «Симпатичная, сучара»… Ему вдруг стало любопытно, откуда могут знать друг друга Щелкунова и этот новоприбывший. Родственники? Нет, непохоже. Муж и жена? Исключено. Да, Щелкунова замужем, носит обручальное кольцо. Но своего дорогого супруга она бы продвигала более напористо. Любовники? Чёрт их знает. «Да что ты себе всякую муру воображаешь? – сказал ему внутренний голос. – Возвращайся к ребятам».

В лаборатории новенького уже не было. «Семён Ефимович, а спектрометр-то фурычит! – огорошил его прямо на входе Овечкин-Портнов. – Глядите, вот!» Кац подошел к прибору – и действительно: тот как раз вёл анализ содержания титана в болванке, только что принесённой из цеха обработки. «И хоть бы хны!» – добавил Овечкин-Портнов, наблюдая за боссом.

– А я повторяю: дело тут не в приборе и не в том, что мужик якобы не знает, как с ним работать. Наверное, что-то в этом твоём орехе имеется, что вырубает спектрометр. Может, ещё раз попробуем? – вмешался Вовка со своего места.

– Нет уж, – отрезал Кац. – Мне хоть и интересно, но я же не чудак на букву «эм», чтобы оборудованием рисковать. По шапке-то в результате мне дадут!

– Да уж, пожалуй, – кивнул Вован. – Ладно, придумаем что-нибудь. Ты куда его дел, кстати?

– В столе у меня лежит. Понадобится – скажи.

– Понял.

Остаток дня прошел спокойно и без происшествий. Занявшись своими непосредственными обязанностями, Кац напрочь забыл об орехе, и только около пяти, когда коллектив засобирался по домам, открыл ящик стола, чтобы убрать туда степлер. Орех лежал на месте, опять изменив цвет на малиновый; он был даже более насыщенный, нежели с утра. Кац потрогал его пальцем – опять горячий. «Ах ты падла! – подумал он. – Ну и валяйся тут, хоть расплавься». Непонятный гнев опять обуял Семёна Ефимовича. Он хотел было выкинуть орех в мусорное ведро, чтобы уборщица, когда придёт, отнесла его вместе с остальным мусором в контейнер, который дежурный грузовик ежевечерне увозит с территории завода на свалку, – и в деле была бы поставлена точка. Но профессиональный интерес – из чего же он сделан? – взял-таки верх. «Чёрт с ним, оставлю, посмотрим, что будет утром». С такими вот мыслями начлаб запер на ключ свои владения и направился к стоянке. Сегодня вечером он твёрдо решил сделать то, что не вышло вчера, а именно повесить на кухне недавно купленные алюминиевые жалюзи. Ольга его уже несколько дней пилила: товар, мол, лежит без применения, а как раз сейчас, когда солнце садится поздно, жалюзи чрезвычайно нужны ей во время готовки. Пока он вспоминал, где у него дома дрель, на балконе или под сиденьем на кухне, на глаза показался его «пижон», скучающий по хозяину в том самом углу стоянки, откуда неудобный выезд. И по мере того как Кац приближался к своему служке, готовому доставить его домой, внутри безотчётно росло какое-то недоброе чувство. Кац пикнул пультом, чтобы разблокировать замки, и взялся рукой за ручку двери. Ручка настолько раскалилась от жары, что трогать её было больно. «Да-а, а внутри-то, поди, баня…» – успел подумать он, открывая дверь.

Но не додумал, опешив: на пассажирском сиденье лежал… орех. У Семёна Ефимовича задрожали руки. Он чётко помнил, что перед тем как запереть комнату оставил орех в столе. И что в сухом остатке? Он здесь, и орех тоже здесь – теледепортировавшийся из закрытой лаборатории! Семён Ефимович просто рассвирепел. Он открыл дверь, что ближе к ореху, и собрался смахнуть его рукой на асфальт. Но орех был малинового цвета, раскалён и грозил подарить ожог. Тогда Кац вытолкал его наружу сумкой: орех выпал. Кац закрыл дверь и осмотрел сиденье, на котором лежал орех, – проверил, не прожжено ли оно. Странно, но даже малейшие признаки ущерба отсутствовали.

Бред какой-то, размышлял Семён Ефимович по дороге домой. Как он опять оказался в машине? И почему сиденье цело? Значит, он обжигает только меня? А Вован? Кац вспомнил, что утром Карпов взял в руку орех и сказал, что он горячий. Нет, это не версия… Мысли путались и не доходили до логического завершения.

– Что это ты такой взвинченный? – встретила его на пороге вопросом Ольга Валентиновна.

Кац сообразил, что он дома, но как приехал и как поднялся на свой этаж – даже не заметил.

– Я взвинченный?

Кац подошел поближе к зеркальному шкафу-купе и взглянул на себя. Внешность как внешность, только глаза бегают.

– На работе что-нибудь?

– Да нет, всё нормально. Утром с новеньким беседовал, а так больше ничего.

– И что новенький?

– Подкованный малый. Но разговаривать одно дело, а как он в работе – поглядим.

– Значит, взял его?

– Да, сказал, пусть оформляется и выходит.

– Понятно. Ужин греть?

– Хорошо бы.

– Тогда переодевайся, через пять минут будет готово.

Когда Кац, помыв руки, выходил из ванной, жена спросила:

– Что же ты игрушку-то свою забыл?

– Какую игрушку?

Кац прошел в кухню.

– Да вот, – кивнула Ольга на подоконник. – Говорил, на работе проверишь, из чего она сделана.

На подоконнике лежал орех. Как и в машине, он был малинового цвета.

– Садись, ешь.

Кац мельком взглянул на стол, где стояли салат и тарелка с горячим, но всё его внимание, конечно, сконцентрировалось на зловещем сюрпризе.

– Откуда он здесь? – резко спросил Кац.

– Как откуда? Ты же его сам вчера здесь оставил.

– Я брал его утром на работу. Состав проверяли – мимо денег.

Ольга растерянно посмотрела на мужа.

– Как же… Я весь день дома была… Только на полчаса в магазин выходила, но это давно…

– И что, он весь день пролежал здесь?

– Да я не обращала внимания. Прямо перед твоим приходом посмотрела – он на подоконнике. Я и подумала, что…

– То есть днём ты его не видела.

– Говорю же – не обращала внимания…

– Ах, ты не обращала! – вскипел Семен Ефимович. – А надо было!

– Да что с тобой такое?

Тогда Кац рассказал, сбиваясь и вставляя ругательства – хотя последнего он при жене старался не делать, – о том, что произошло в лаборатории, а потом в машине. «…так вот, когда я отъехал от стоянки, эта дрянь лежала на асфальте», – закончил он.

Ольга с сомнением покачала головой.

– Ты уверен?

– Я так и знал, что не поверишь! – опять начал распаляться Кац. – Что мне, на видео надо было заснять?

В это время зазвонил телефон, и Ольга сняла с базы трубку.

– Алё, – сказала она, и, закрыв микрофон рукой и шепнув Кацу: «Мама», ушла в комнату. Семён Ефимович остался наедине со своим ужином. Захватив пару раз вилкой салат, он отставил тарелку в сторону. Мысли об орехе жгли мозг и внутренности, и хотя проклятый предмет лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки, смотреть на него, а тем более трогать не было никакого желания. «Эх, выпить бы сейчас, – подумал Кац. – Интересно, дома что-нибудь есть?»