Орлиное гнездо
Шрифт:
– Человек умрет, или же родится для вечной жизни, когда познает две вещи, - проговорила нежить. – Что есть Бог – и что есть добро и зло! Тебе этого знать не дано, государыня Валахии! Как и тому человеку, чьею волею и страстью ты сделалась!
– Мой Бела, - прошептала Иоана. – Мой маленький король…
Марина улыбнулась и постучала по ее лбу острым пальцем; Иоана вздрогнула, как турецкий посол, к чьей голове приставили гвоздь.
– Где мой сынок? – прошептала Иоана со слезами.
– Это была дочка, - задушевным шепотом,
– Она у тебя? – спросила Иоана.
– Она у Господа, - проворковала Марина, гладя ее по волосам когтистыми руками. – Она Божья… она ангел. Будь покойна.
Иоана глубоко вздохнула, и на щеках ее выступил румянец.
Вздохнул с бесконечным облегчением и зарумянился и мужчина, который стерег ее сон.
Марина с нежностью расплела сначала одну косу Иоаны, потом вторую. – Вот так, - прошептала она, проводя гребнем по волосам меньшой сестры. – Я знаю, как ты любишь…
Гребешок ласкал ее виски, темя; волосы теплой волной ложились на плечи. Арджеш успокоительно шумел, как река забвения, в которую веровали греки-язычники. Солнце пощекотало закрытые глаза Иоаны, и княгиня вдруг почувствовала, что хочет любви – хочет весь мир…
Она вскочила на окно, и вольный ветер обласкал ее с головы до пят, раздувая волосы, задувая юбки между ног; княгиня восторженно засмеялась. Она раскинула руки и шагнула навстречу миру, который готов был ее любить.
Иоана, крича, падала отвесно; потом покатилась по камням, разбивая тело в кровь, но не чувствуя боли, а только ужасный страх смерти.
И вдруг ее приподняло, вынесло, точно приливом на берег, - она вздрогнула и с изумлением поняла, что лежит в постели, а под головой подушка.
– Госпожа… - робко позвал девичий голос. – Госпожа! – радостно воскликнула ее прислужница. Девушка хлопнула в ладоши. – Ты очнулась!
– Василика? – удивленно спросила княгиня; она опять была княгиня. Иоана пошевельнулась в кровати, ощущая, как бремя власти снова легло ей на плечи.
– Долго я спала? – спросила она.
– Много часов, государыня, - сказала Василика. – Теперь вечер, почти ночь…
– Ах, - с облегчением пробормотала Иоана, поняв, что впереди у нее еще целая ночь для отдыха. Она повернулась на бок, подложив руку под голову. – Ты расчесала мне волосы?
– Да, княгиня, - сказала служанка. Она робко улыбнулась, и Иоана ласково кивнула.
– Хорошо, спасибо! Мне даже во сне стало легче!
Василика еще несколько мгновений улыбалась – потом улыбка сошла с веселого круглого личика; и вдруг девушка уткнулась лицом в постель княгини и разрыдалась.
– Матушка княгиня! – вскрикнула она, не поднимая головы. – Я думала, если ты умрешь… все слуги думали… что князь нас казнит!
Девушка плакалась ей, как плакалась бы матери, у которой ее
– Казнит! Что ты выдумала? Разве ты враг мне - или, быть может, турок?
Василика вскрикнула от страха, и Иоана поняла, что шутка не удалась.
– Я не турок, но князь Влад так делал! – воскликнула служанка. – Когда две девушки не угодили княгине Елизавете, он велел их задушить!
– Неужели? – холодно спросила Иоана.
Сострадание и почтение, которые она испытывала к Елизавете, оказавшись на ее месте, вдруг остыли.
– Да, да! – горячо воскликнула Василика, осеняя себя крестом в знак своей полной правдивости.
– Что же, Елизавета была больна? – спросила Иоана. – Как я?
Василика порозовела.
– Вот уж не знаю, матушка княгиня, - прошептала служанка. – А только так рассказывают люди! А ты, государыня… ты при смерти лежала!
Иоана нахмурилась.
– Где же князь? – спросила она, вдруг ощутив негодование при мысли о том, что муж оставил ее.
– Он ушел только сейчас, - сказала Василика. – Вот перед тем, как ты глаза открыла! Как увидел, что ты ровно дышишь, госпожа, и уже… уже не умираешь!
Иоана кивнула, более не думая о горестях служанки.
– Хорошо, - сказала она, задаваясь вопросом: в самом ли деле она умирала – или так только показалось мужу, а следом за ним и прочим. – Дай мне вина, Василика! Горячего, на можжевельнике! Есть у нас такое?
– Есть, - Василика кивнула и вскочила, просияв улыбкой и ударив себя ладошками по крутым, спелым бедрам. – Сейчас приготовят, матушка княгиня!
Она хотела убежать на кухню, но Иоана остановила ее.
– Мужу… князю скажи, что я проснулась!
Василика остановилась, опустив руки, и круглое лицо ее стало сизым.
Иоана сдвинула брови.
– Не съест он тебя! – сурово сказала она. – Иди и скажи ему, князь должен знать! Или ты хочешь, чтобы я сама пошла?
Василика вздрогнула, и Иоане на миг показалось, что та сейчас падет на колени. Потом девушка мотнула головой и сложила руки.
– Нет, княгиня, князь велел, чтобы ты не вставала! – умоляюще воскликнула она.
– Я скажу! Я мигом!
– Чтобы я не вставала, - откинувшись на подушки и закрыв глаза, прошептала Иоана, оставшись одна. – Нельзя вставать. А все ждут.
Она долго лежала, не открывая глаз, ощущая, что ее опять охватывает женственный жар. Потом кто-то взял ее за руку, и Иоана улыбнулась, узнав это прикосновение.
– Государь, - сказала она.
Андраши склонился к ней и расцеловал в обе щеки, точно христосовался. Он улыбался.
– Ты опять глядишь на меня, ты со мной, - прошептал он. – Может ли быть что-нибудь лучше?
Иоана глядела на него, и в полумраке он представлялся ей совсем молодым – юношей с золотыми кудрями. У нее на глазах выступили слезы.