Орлиное гнездо
Шрифт:
Иоана вдруг всхлипнула.
– Ведь Адриан не помешан на женщине!
Василика поняла, как тяжко государыне, - и, подползя к ней на коленях, обняла ее ноги. Иоана прижала ее к себе, крепко схватив за плечо. Рука княгини была сильная, теплая – очень живая.
Потом Иоана вдруг села напротив Василики, так что они посмотрели друг на друга – глаза в глаза. Хотя, конечно, Василика не могла даже мечтать о равенстве такой властительнице.
– Ты скромна… то есть знаешь себе цену, и это очень хорошо, - улыбнувшись, сказала Иоана.
Василика склонила
– Штефан не сможет жениться на мне?
– Ты сама знаешь, что нет, - грустно, ласково ответила княгиня. – Но вы будете вместе, будете едины, если не забудете свою опору.
Иоана говорила об опоре, но указала в небеса. “Но разве царствие небесное на небесах? – вдруг подумала Василика. – Люди всегда думали, что на небесах, - но кто и когда видел его? И где это место, куда я попала?”
Иоана рассмеялась – Василике показалось, что зубы ее острее, чем у человека. Но, может, ей только показалось.
– Это такое место, которое ты всегда сможешь найти – если пойдешь дорогой сердца, - сказала княгиня.
Василика сама не поняла, как очутилась дома, теплым днем, среди благоухания роз, лаванды и жасмина. Теперь ей не было так хорошо, как с княгиней, ее больше не обнимала ее сила – на лице валашки выступил холодный пот, сердце гулко колотилось. Василика словно бы не принадлежала больше окружающей красоте, цветению жизни.
Заложница соскользнула с деревянного кресла, в котором спала, и отправилась умыться. Омовения всегда и прохлаждали ее, и помогали успокоиться. Увидев госпожу, к ней устремилась черненькая сухая служанка-гречанка, которая и одевалась, как монахиня, с ног до головы в черное – и с которой Василика разговаривала больше улыбками, чем словами: эта дочь восточной церкви, хотя и не слишком миловидная, что бы ни говорили о красоте греческих женщин, казалась ей куда роднее, чем самые очаровательные и услужливые турчанки, хотя те тоже, казалось, не желали ей зла…
Они не желали ей зла – но были злом для нее, самим своим существованием.
Василика приняла прохладную ванну, потом переоделась и велела подать еду. На двоих: она с минуты на минуту ожидала господина, который сегодня говорил с городским начальством и должен был давно вернуться…
Тут Василике стало дурно - она схватилась за живот и согнулась пополам: страх, сжавший желудок, был страшнее яда. А вдруг этот сон предвещал несчастье со Штефаном? Кто когда-нибудь мог правильно толковать сны?..
Василика не могла есть, а только выпила вина – целый кубок, и налила себе из кувшина еще. Она как раз отщипывала виноград, который только терзала, а не клала в рот, когда послышались шаги и вошел ее рыцарь.
Василика вскочила, чуть не опрокинув поднос с едой, и бросилась обнимать своего господина. Он, смеясь, подхватил ее на руки и закружил.
Потом поставил свою подругу и строго спросил, глядя ей в глаза:
– Что случилось? На тебе лица нет.
– Я… Я боялась за тебя, - сказала Василика, сглотнув. – Я видела сон… вещий сон…
Штефан посуровел еще
– Что ты видела?
– Видела, будто тебя… нас предали, - прошептала Василика. – Будто тебя предал твой брат.
Она замолчала, пытаясь угадать – насколько ранила Штефана своими словами. Его лицо, всегда играющее здоровьем, казалось безжизненным в этот миг.
Наконец он сказал:
– Я уже знаю.
Василика вскрикнула, сжав руки.
– Откуда?
Штефан вздохнул.
– Мои гонцы не вернулись, как тебе известно, - и уже вышли все сроки.
– Но ведь с ними могло случиться что угодно, - прошептала Василика, сведя брови. – Могли погибнуть в море… попасть в плен…
Штефан кивнул, горько улыбаясь.
– Конечно, все это могло случиться, - сказал он. – Но только случилось другое. Адриан меня предал – может, из зависти к нашей любви, или из ненависти к тебе, хотя это не главная причина. Я почти ожидал такого исхода… Я не знаю, какие силы играют моим братом, - но это силы, которые глубоко враждебны нам.
Василика всхлипнула и придвинулась к Штефану; она уронила ему голову на плечо, а он обнял ее.
– Со мной говорила во сне государыня, - сказала Василика. – Опять. Она говорила, что советовалась с князем Владом… Господарь пытался перехватить книги, которые сохранялись в Трансильвании и предназначались для Андраши, - Дракула опередил посланцев Андраши, но задуманное не вышло: книги теперь у Адриана…
Глаза турка сузились.
– И едва ли он отдаст их Андраши, - процедил Штефан, схватившись за чисто выбритый подбородок. – Адриан никогда… Ему всегда было отвратительно такого рода чернокнижие, которое мило падшим католикам, вроде Андраши, и особенно обряды с женщинами.
Штефан посмотрел недоумевающей Василике в глаза и объяснил:
– Мой брат, хотя и крещен Дракулой, в душе куда больше мусульманин, чем я, и отвергает то значение, которое приписывается женщинам латинской церковью, – пусть католики и проклинают женщин куда чаще, чем мусульмане, они куда больше о них думают.
Василика помрачнела.
– Ну наконец-то ты сказал правду о своих сородичах.
– Это правда, но это не божия правда! – резко ответил уязвленный Штефан.
А потом вдруг Василика посмотрела на своего господина, широко раскрыв простодушные карие глаза.
– Так значит, предательство Адриана нам на руку?
– Может быть, - тихо сказал Штефан.
Василика подумала еще.
– А может быть, тебе попробовать… снестись с князем Дракулой? Признаться ему… в нашем положении… Ведь вы были друзьями! Князю должно мерзить то, что задумал Андраши, ведь он по духу православный! А Андраши ему враг – или станет врагом, когда Дракула про все узнает! Ведь князь сам мечтал о Царьграде!
– Если Дракула способен из своей позолоченной вышеградской клетки вершить дела в Трансильвании, он может немало, - согласился Штефан. – Однако мы не знаем, какие узы могут связывать его с Андраши.