Орлиное гнездо
Шрифт:
– Что с Ионом? Я видела, он был ранен… - проговорила она.
– Он мертв, - сумрачно ответили ей. – Мы потеряли одного из наших!
Иоана спрыгнула с лошади и подбежала к телу предводителя отряда. Склонившись над ним с глубокой печалью, она подумала - как опечалится об Ионе отец…
– Никто больше не пострадал? – спросила боярская дочь.
– Нет, никто не ранен!
– Похороним его, - велела Иоана, пристально глядя на своего доблестного защитника. – Немедленно.
– Но нам никак нельзя ночевать
– Мы уже это делаем, - громко засмеялась Иоана. – Если теперь еще не ночь, то вот-вот будет ночь! Не предлагаете же вы оставить нашего воина без честного погребения?
– Госпожа права, - сказал один из людей.
Двое отделились от их отряда и пошли рыть могилу, кинжалами и ножами, поскольку не было других орудий.
Иоана утерла пот со лба. Только бы забыть все это, отдохнуть! И тут ее люди спросили ее:
– А что делать с этими погаными?
Иоана только сейчас вспомнила, что в их руках двое раненых, но еще живых врагов. Добить?..
Она еще от первого своего убийства не оправилась! И одно дело – честный бой; другое - прикончить беспомощного противника после сражения…
– Боярин велел бы добить, - заметил один из воинов, поглядев на предводительницу – но не решаясь действовать без ее приказа. Никто не решался.
– Господарь Влад тоже велел бы! – сказал другой.
Иоана опять громко засмеялась.
– Господарь Влад?.. Уж конечно, он велел бы! И ведь это только проклятые турки!
– Верно, - подтвердили люди, не заметив ее насмешки.
Иоана глубоко вздохнула. Откинула за спину свое забрызганное кровью врага покрывало и ответила, сложив руки на груди:
– Сделайте так, как поступил бы мой отец.
Ей хотелось отвернуться, зажать уши – но она заставила себя глядеть на агонию и слушать предсмертные стоны врагов. Когда все было кончено, Иоана кивнула и угрюмо улыбнулась:
– Очень хорошо. Теперь оставим их здесь как есть – чтобы кто проедет видел: османы опять настолько обнаглели, что посмели бесчинствовать в самом сердце Валахии…
– Слова, мудростью достойные самого господаря, - восхищенно заметил один из воинов.
Тут они нашли ее противника – с перерезанным ею горлом; и тогда возгласы восхищения раздались со всех сторон.
– Сама сразила главаря? Истинная дочь Кришана! Мы все ему расскажем - господин будет гордиться такой дочерью!
Иоану затошнило, она привалилась к шее своей лошади; потрясла головой, взявшись за виски, и дурнота отступила.
– Как там с Ионом? Закончили? – спросила она, поглядев в сторону могилы.
– Уже недолго, госпожа!
Она села без сил к ногам своей лошади, посреди трупов, и, уронив голову, закрыла глаза и сложила руки на коленях.
Иоана впала в забытье, из которого ее слишком быстро вырвали – могила была готова, настало время хоронить павшего.
Воины поднесли и положили по другую сторону длинной неглубокой ямы своего собрата – со страшной раной в боку, с открытыми глазами и еще оскаленным от ярости бородатым ртом. Иоана зажмурилась.
– Закройте ему глаза, - сдавленно приказала она через несколько мгновений. – Заверните в плащ. С ним положите его оружие: похороним его с почестями, которые в силах воздать…
Ее указания быстро и точно выполнили – и тогда Иоана, не зная, верно ли поступает, выпростала из складок плаща мертвую руку воина и надела ему на палец, на мизинец, свое кольцо. Точно пожаловала за службу посмертно.
– Госпожа делает очень хорошо, - опять похвалили ее. Иоана угрюмо промолчала.
– Надо бы сказать над ним святые слова, - глядя в яму, проговорила она, нехотя разомкнув губы. – Но у нас нет с собой ни одного молитвослова! Тогда просто прочитаем по памяти… хотя бы “Отче наш”…
Никакой заупокойной молитвы они сейчас вспомнить не могли.
Они все вместе коротко и жарко помолились об ее усопшем тезке, взявшись за руки и склонив головы.
Когда могилу засыпали, Иоана проговорила:
– Теперь уж, должно быть, за полночь – и ехать под покровом ночи дальше еще опасней, чем спать; так дождемся утра здесь. Выставим часового…
– Ложись, госпожа, мы постережем!
Другого выхода и не было. Воины вместе со своей предводительницей отошли подальше от тел и там, взяв Иоану в кольцо, предложили ей лечь и уснуть.
Она уснула, едва коснувшись головой земли, на которую ей постелили два плаща – плащи ее людей; в собственный Иоана завернулась сама.
Посреди ночи – или уже в предрассветные часы она проснулась, потому что продрогла; было особенно жутко и тихо. Небо начало сереть; очертания деревьев и кустов, как и тел спящих людей, окружавших ее, выступили черно и пугающе. Прокричала какая-то птица, и Иоана вздрогнула.
Она села и поглядела в сторону убитых турок – и ей вдруг показалось, что один из этой черной груды пошевелился; нет, в самом деле пошевелился, начал вставать! Иоана вскрикнула и перекрестилась; дозорные всполошились.
– Что такое, госпожа?
– Я… Примерещилось, - проговорила она, глубоко вздохнув. – Будто бы турок ожил… Не мой ли главарь?
Воины встревожились совершенно серьезно: один сбегал к мертвецам и крикнул, что никто не шевелился.
– Нежитью турки не становятся, госпожа, - только христиане, которые слишком много нагрешили; или те, которые из нашей истинной веры перекрестились в католическую! – сказали ей.
– А эти исчадья ада сразу отправляются в ад!
Иоана усмехнулась такому подробному разъяснению.