Ормхеймский Бастард
Шрифт:
Но и в страшном сне не виделось, что туда упрячут самого почти всесильного министра. Пока Алан Эдингем торчит в плену змеи знают где. Запутался в чужих заговорах. Будто в своей стране вечных проблем и ядовитых интриг не хватало.
И ждал сейчас он не меньше, чем зверского мордобоя. А то и настоящих пыток. Причем, запросто сюда заявится еще и взбешенный Бенс. Отыграться.
Но Алана как подлого изменника и предателя резво сдали местным властям Мидантии. И теперь тащат аж в императорский дворец — в тяжелых кандалах и в
А в продавшемся посольстве ждут свои. Бывшие свои. С нетерпением. И злорадством. Ждут — новостей. Готовятся. Ножи точат булатные. И другой… инструментарий.
Отдали местным властям сейчас — лишь потому, что так выгоднее. Или испугались. Но еще есть надежда, что вернут… в каком-нибудь виде. Позволят доиграться за другими. Более сильными.
Тяжелые кандалы внезапно сняли во дворце — сразу же. Еще в просторном прохладном коридоре. Даже руки толком натереть не успело.
Впрочем, тут хватит охраны. Настоящей, отлично обученной. И до зубов вооруженной. Впрочем, у этих может еще и клыки специально заточены.
Еще внезапнее — император ждал Алана в тренировочном зале. Эдингем успел вовремя — якобы книжник Евгений метнул подряд пять острых стилетов. Четыре в яблочко, пятый — в его центр. Только тихий свист разрезал свежий воздух. Широкое окно в дворцовый сад распахнуто настежь.
Мгновенно летят острые жала — один за другим. И лишь тогда император повернулся к собеседнику. На ходу снимая черную повязку с глаз. Левой рукой. А в правой — лишний стилет.
— Потрясающе, Ваше Величество, — признал Алан.
Куда тут денешься? Сам он попадет хорошо если дважды из пяти. И не в центр точно. Зрение, увы…
— А совсем вслепую? — не удержался Эдингем.
Надоела чужая рисовка. Как когда этот новый правитель заявился в тюрьму без пышных регалий. Только угрожать это ему не помешало. И легко заставить Алана сдаться.
— Повязка непрозрачная. Совсем. Хотите примерить?
— Это угроза? — отшатнуться эвитанец не успел. Тонкие пальцы коснулись похолодевших висков, непроглядная тьма легла на глаза, крепкий узел сошелся на затылке.
Отлично! И внезапно жутко тихо. Только легкий ветерок дует. Свежий.
— Снять уже можно? — как сумел, непринужденно поинтересовался Эдингем.
— Конечно, — во тьме голос Евгения Кантизина не так холоден. — Вы же не Константин.
Опять угроза? И да — снизу вверх смотреть неудобно. Хоть собеседник и не здоровяк, вроде Ярослава. Или Гарви.
В чём всё же дело? Только во взгляде?
— Вы тренируетесь с детства?
Все-таки слепым быть жутко! Как и вообще — калекой.
И расстояние, пожалуй, дальше, чем когда-нибудь попадал Алан. Даже два раза из пяти.
—
Без охраны? Ладно. Ее тут и без того полно. Даже если Алан каким-то чудом победит императора Евгения, из дворца живым уже не выбраться.
На улице в окна льется теплое солнце, в тренировочном зале — дул бриз с набережной. А здесь окна плотно зашторены. Чтобы стало еще темнее?
Интересно, кто дерется лучше — император или его охрана?
— Императрица тоже?
— Конечно. Мы оба выросли в мидантийском дворце. Здесь возможно всякое.
Опять намек? Прямая или скрытая угроза? Алан уже устал угадывать.
В Мидантии вообще возможно всё.
Но явных бунтов до сих пор нет. Хотя Евгению следовало жениться на юной Зое. И превратить свое правление в полностью легитимное. Никто бы тогда не придрался — даже завзятые фанатики древних традиций престолонаследия. А пятнадцатилетнюю принцессу еще можно воспитать по собственному вкусу… если ты сам — урожденный мидантиец и всесильный император.
Но положа руку на сердце — как можно отказаться от первой красавицы страны? Если ты опять же — мидантиец и император. И имеешь право на всё.
Евгений Мидантийский кажется Алану куском ормхеймского льда, но кто роется в его душе? Или того проще — в желаниях? Они ведь есть у всех.
— Кажется, вы лишились службы? — усмехнулся император.
Эдингем промолчал. Хоть это и невежливо. Но что тут скажешь?
— Скажите, Алан, если это, конечно, не личный секрет, Бертольд Ревинтер — ваш близкий друг?
Начинается.
— Я ему присягал, — угрюмо бросил Эдингем.
Еще не хватало, чтобы ему предложили теперь сдать не только чужой заговор, но и свою страну.
А ведь запросто. В прошлый ведь раз Алан раскололся от одной угрозы. Даже спорить не попытался.
И плевать, что знает он немного. Ломать будут по-настоящему. И искалечат точно. Необратимо. Даже если потом пощадят — сам станешь умолять, чтобы добили. Потому как лично уже не сумеешь.
Потому и черную повязку дали примерить? Чтобы заранее прочувствовал? Представил.
— Я бы на вашем месте сильно не волновался.
Конечно, у них тут перевороты раз в месяц. И заговоры связками. Скоро Квирину переплюнут. Волноваться некогда. Особенно о такой смешной ерунде, как присяга. Над ней и малые дети только потешаются. Особенно рожденные и выросшие в Пурпурном дворце.
— Алан, ваш Карл долго власть не удержит, поверьте. Такие и в стабильной стране очень быстро теряют престол. И едва Регенты вновь получат власть, в фаворе будете вы — как единственный, кто не кинулся лизать пятки подлому врагу, то есть мне. Шутка ли — ради верности своей стране и присяги монсеньору, вы дважды побывали в мидантийской тюрьме. И не забыли родные законы. И не выдали ни слова самому вражескому императору. Чем бы он вам ни грозил.