Осажденный Севастополь
Шрифт:
Корнилов привык к этой стереотипной фразе и не отвечал ничего.
Дорога на третий бастион шла по крутой тропинке, выбитой в скале ступенями. Корнилов не раз ездил по этой тропинке, не желая избирать более длинного пути.
Третий бастион был еще в порядке. Высокий бруствер защищал прислугу от неприятельских выстрелов, но ластовые{104} казармы и бараки уже превратились в груду развалин, и вся площадка позади бастиона была изрыта английскими ядрами. Корнилова провожали кроме Жандра и казака капитаны Ергомышев и Попандопуло
Граф Рачинский предложил Корнилову ехать через Госпитальную слободку:
– Я только что ездил сам верхом вдоль траншеи левого фланга нашей дистанции. Могу вас заверить, что проехать почти невозможно.
– Однако вы проехали, стало быть, совершили невозможное, - сказал, улыбаясь, Корнилов.
– Перестаньте убеждать меня, господа. От ядра не уедешь.
Втроем, с Жандром и казаком, Корнилов спустился под гору вдоль траншеи.
– Посмотрите, - сказал Корнилов Жандру, - что сделалось с садом полковника Прокофьева.
Он указал на перебитые деревья, окружавшие попавшийся им навстречу дом.
– Однако они действуют не только из орудий, но и штуцерами, - заметил Корнилов, услыша свист пуль.
– А ведь Тотлебен прав, - сказал он.
– Надо было и на левом фланге устроиться так, как в центре и на правом. Расположив наши орудия дугообразно, мы сосредоточили бы на французских батареях перекрестный огонь, и французы, имея фронт далеко уже нашего, должны были потерять...
Ядро взрыло землю под лошадью Корнилова, лошадь рванулась вперед.
"Нет, у него, без сомнения, есть счастливая звезда, как и у всех замечательных полководцев!" - думал Жандр.
Подъехали к морскому госпиталю. Подле него стояли батальоны московцев; несколько солдат были уже убиты ядрами.
– К чему они здесь?
– спросил Корнилов и велел перевести людей за флигель казарм, чтобы укрыть их от снарядов. Оттуда Корнилов заехал к острогу, где еще было много арестантов. Он подумал, что следует воспользоваться ими для тушения пожаров на бастионах.
Корнилова встретил караульный офицер.
– Всех не прикованных к тачкам, - сказал Корнилов, - отведите на Малахов курган. Я еду туда и распоряжусь работою.
– Ваше превосходительство, - сказал офицер, - прикованные к тачкам умоляют, как милости, выпустить их...
– Приведите их сюда.
Вошла толпа арестантов, иные без кандалов, но многие гремели кандалами.
– Кандалы прочь!
– сказал Корнилов, и при содействии товарищей кандалы были мигом сняты. Арестанты построились в три шеренги.
– Ребята, - сказал Корнилов, - я еду на Малахов курган. Марш за мною. Усердием и храбростью вы заслужите прощение государя.
– Ура!
– крикнула толпа и почти бегом пустилась за лошадью Корнилова.
Корнилов стал подниматься по западной покатости Малахова кургана. Навстречу попались матросы, весело гаркнувшие "ура".
–
– Корнилов указал направо, в сторону французских батарей, которые действительно совсем умолкли, после того как взлетел у них еще один погреб.
Корнилов взъехал на Малахов курган и сошел с лошади. На Малаховом было очень жарко. Три английские батареи действовали по кургану; на одной развевался английский флаг, и в ней до начала бомбардировки было видно двадцать четыре амбразуры, другая была подле шоссе, третья - знаменитая пятиглазая, то есть в пять амбразур, стояла на скате холма, у верховья Килен-балки. На верхней площадке башни был такой ад, что прислуга оставила орудия. Только внизу Истомин с успехом отстреливался из земляных батарей. Корнилов спустился в нижний этаж.
– Владимир Иванович, - сказал он Истомину, - отчего вы не прикажете перевязывать здесь раненых? Кажется, это удобно.
– В этой сумятице я не догадался, - сказал Истомин.
– Да и доктора у вас здесь нет. Я сейчас же пошлю кого-нибудь за доктором на перевязочный пункт.
Отдав приказание и посмотрев на действие наших орудий, Корнилов сказал:
– А жаль, что нельзя угостить их сверху. Неужели никакой нет возможности? Я взойду сам на верхнюю площадку, посмотрю, что можно сделать.
– Как вам угодно, Владимир Алексеевич, - горячо сказал Истомин, - туда я не пущу вас! Да там и нет никого. Неужели вы мне не верите на слово, что мы бросили верхнюю площадку по невозможности укрыться там от ядер?
– По-моему, - сказал Корнилов, - следовало бы в таком случае вообще прекратить огонь с башни. Наши орудия малокалиберны, а у них - чудовищного калибра. Мы только терпим потерю в людях без особой пользы.
– Если прикажете, я прекращу огонь. Башня умолкла, продолжали пальбу только земляные батареи.
– Теперь мы все видели, пора и домой, - сказал Жандр и, взглянув на часы, добавил: - Скоро уже половина двенадцатого, пора бы и пообедать.
– Постойте, - сказал Корнилов, - мы поедем еще туда (он указал на Ушакову балку), а потом и домой.
Он также хватился было за часы, но вспомнил, что отослал их в Николаев жене.
– Ну, пойдем, - сказал он и направился к брустверу, за которым стояли оставленные лошади.
Жандр поспешил за адмиралом. Кврнилов подходил уже к брустверу, Жандр был в двух шагах от Корнилова, как вдруг ему послышался глухой звук как бы от падения тяжелого мешка на землю, и на грудь Жандра брызнула кровь. Корнилов пошатнулся и упал бы совсем навзничь, если бы Жандр не подхватил его голову. Другие офицеры бросились на помощь, подняли адмирала на руки и положили за бруствером, между орудиями. Ядро раздробило Корнилову левую ногу у самого живота.