Осень и Ветер

Субботина Айя

— Становлюсь предсказуемым, — бормочет с деланым сожалением этот невыносимо упрямый мужчина и все-таки осторожно завязывает платок на моей голове. — Если так пойдет и дальше, придется записываться на курсы стриптиза. Ну, или разучивать рецепт шоколадного печенья. Совсем разучился тебя удивлять.

Я

поворачиваюсь к зеркалу и прикрываю рот ладонью, чтобы не выдать смех, но Наиль у меня за спиной качает головой, разводит руками и одними губами говорит: «Да, не научился я эту штуку завязывать».

Поправляю платок так, чтобы выглядело пристойно.

Сегодня день рождения его матери. Там будут все их родственники и я знаю, что Карине будет приятно, если я появлюсь там в платке. Это не обязанность — никто и никогда не принуждал меня к таким традиционным вещам, но я делаю их просто потому, что хочу и могу. Для меня это ничего не стоит, а ей приятно и важно. И даже мой упрямый Ветер, пусть и не признается в открытую, даже слегка задирает нос, когда я появляюсь на подобных мероприятиях вот такой: за мужем, тихая и счастливая, какой и должна быть любящая жена. Страсти в нашей жизни предостаточно и бушует она, к нашему взаимному удовольствию, в стенах спальни.

— Понятия не имею, как ты ее усмирила, — все еще не понимает Наиль, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в шею.

Морщусь от щекотки и, поворачиваясь, обнимаю его за шею, наслаждаясь тем, что в отражении его глаз вижу себя: самую счастливую женщину на свете.

— У двух мудрых женщин всегда найдется повод выпить кофе с рогаликами и поболтать, — улыбаюсь ему в губы.

Он не подает виду, но в последнее время и в их с Кариной отношениях наметился прогресс. А всего-то

стоило пару раз попросить его забрать Хабиби от бабушки. Не знаю, о чем они говорили и считаю, что это дело только матери и ее сына, поэтому довольствуюсь их весьма неуклюжими попытками наладить контакт. Всему свое время, по одному шагу за раз — и можно преодолеть любой путь, даже через моря и горы.

Хабиби протискивается между нами и требовательно тащит отца за рукав пиджака. Наиль сразу берет ее на руки и, посмеиваясь, вытирает со щек остатки шоколада: пока Люба намазывала одно печенье шоколадным маслом, наш Сквознячок стащила всю банку. Даже в этом она вся в отца: хочу — и беру, и пусть земля перестанет вертеться, если кому-то это не по душе. Кажется, я сама начинаю приобщаться к этой Садировской философии, тем более, что она никак не вредит окружающим.

— Красивая, — лепечет дочка, пытаясь ткнуть меня пальцем то ли в щеку, то ли в глаз.

Ветер вовремя отводит ее ручку, и добавляет:

— Самая красивая.

Я достаю телефон и, хитро улыбаясь, пишу ему сообщение. Не важно, что мы стоим рядом друг с другом — это уже давно стало ежедневным ритуалом нашей жизни.

«Загляни в правый карман, Ветер», — пишу ему.

Он немного хмурится, удивленный, но послушно исполняет просьбу.

Достает небольшую открытку с аистом, внутри которой нарисованные мною две красные полоски.

— А еще врач, называется, — подшучиваю я, пока мой мужчина пытается сообразить, что к чему.

Кажется, как говорит Люба, пришла пора покупать новые ведра.

Для цветов.