Осень матриарха

Мудрая Татьяна Алексеевна

Все были ублаготворены подчистую. Только два тёмных пятна было на всеобщей радости, да и те всего лишь точки.

Первое. Хорт, который наблюдал Сидну вместе с другими, сказал почтительно и снова с некоей загадкой:

– Высокая ина Та-Циан верно угадала неправильность, но по каким признакам - не знаю. Сыновьям её не полагается выживать. Дочь не должна быть без благодати, как сыновья, а она такова. В ней есть многое, но нет искры.

– Дорогой Хорт, и что теперь делать?

– Очень простой анализ, у спортсменов такое определяют по капле слюны. Пометку в метрике при этом не меняют. Ваша дочь растёт женщиной,

но не думаю, что у них с Кахином или кем ещё будет потомство.

Вот такие обиняки на пустом месте. Зачем не сказал тогда прямо? Не хотел портить всем нам жизнь?

Второе. Я так боялась потерять форму, что уехала в Эдинер через две, а вышла на тренировки спустя три недели после родов. И сразу же наткнулась на Тейнрелла.

– Удивительное вы существо, ина Кардинена, - заключил он, когда мы с ним закончили тренироваться.
– Вашей силы и ловкости, можно сказать, прибыло вдвое. Думаю, скоро с вами придут говорить ради истинного дела. Мир, которым вы окружаете себя и остальных, весьма хрупок и непрочен.

Вот так. А теперь думай, что тебе угодно.

XIII. ОБВАЛ

"Нужны ли моим деткам все крючкотворские подробности? - думала Та-Циан.
– Как сразу же после того, как нас отправили в рессорной повозке на "большую землю", моё дитя записали как девочку и дочь одной меня: прочерк на месте отца в Динане ставить не положено, а назвать кличку истинного отца было невозможно. Ной думал, не подменить ли соперника, если вдруг появится более строгий закон о престолонаследии. Но по-прежнему хотел застолбить для Кахинчика невесту. А первое и второе никак не совмещались - не говоря о том, что я нипочём не желала врать.

Сидна росла бурно и "пользовалась несокрушимым здоровьем", по старомодному жаргону, которым, в свою очередь, пользовался наш детский врач. Хороша была в меня: белокожая с лёгкой смуглотой, светловолосая, темнобровая, гибкая. Вот глаза были как льдинки и взгляд холодноватый, пристальный - да я ведь уже описывала? Сильно не изменилась с того момента. Дитя, рождённое в весеннюю слякоть. В её пять лет первенец Рейны был Сидне едва по плечо. Хотя позже выровнялся, красивый получился из него мальчик. Дружили оба по-настоящему и умели радоваться друг другу, но вот с невестой вроде как вышел облом.

– У неё синдром Морриса, - без церемоний поведал мой медик номер два. - Мужская хромосома вместо второй женской и недоразвитые семенники на месте яичников. Я понимаю, почему коллега Хорт обходил эти дела стороной: ваш товарищ... э...

– Аньда. Побратим, - отрезала я.

– Ваш крестовый брат чудом пережил агрессивную форму грудной болезни, и сообщать ему, что та, ради которой он пожертвовал здоровьем, ущербна, было бы опасно.

Иначе говоря, моя дочка имеет все шансы вырасти красивой женщиной, грациозной и сильной женщиной, невероятно умной женщиной, однако лишённой сомнительных радостей материнства по той причине, что она самец.

Я перескочила через все логические связки:

– А Кахин в принципе может иметь нормальное потомство? Не столько в физическом, сколько в моральном плане.

То есть не женино - от кого-то на стороне.

Лекарь усмехнулся:

– Скорее всего, нравственная дилемма перед ним не встанет.

Он был старше Хорта, не имел никакого отношения ни к увенчанным кольцам, ни к надтреснутым

зеркалам, но мыслил как один из нас: метя в самый корень и в то же время уклончиво.

Сказать, что для побратима это было страшным ударом, значило не сказать практически ничего. Какой смысл ему через сына овладевать посестрой во втором поколении, если третьего у вас, как ни крути, не предвидится?

Но время шло, снаружи ничего такого не показывалось. Мне - о чём я сожалею - не было особого дела до нюансов. Сидну приняли в Ано-А, там у неё были и родные, и приятели, и клан со сложной иерархией отношений. Меня же Братья взялись учить в открытую".

– А что была за операция? - внезапно проник в её мысли Дезире.
– Вы так и не объяснили.

– Роды, - коротко отозвалась Та-Циан.
– После них из меня иногда сочилось молозиво с алыми прожилками. А я не понимала, что это ради дочери Джена - чтобы она стала собой.

– Значит, вы до сих пор так умеете?
– деловито спросил Рене. - О, кажется, на этот раз уже я превысил...

– Норму вежливости или норму кормления? - улыбнулась женщина.
– Полноте. Работа пелеситов состоит в том, чтобы хорошо питаться.

Уселась в кресле покрепче, распахнула ворот и проговорила отрывисто:

– Заходите уж. Кто справа. Кто слева.

"Все знаки по отдельности были хороши, да сложение получилось провальное, - почти открыто подумала она, обоими сосками внимая жаждущим ртам.
– Зачаток угрозы. Сидну сравнивали с прекрасной Еленой, с Дейдре, со всеми этими роковыми особами, от одного взгляда которых рушатся тысячелетние царства. Но на мой взгляд, то был, как говорится, не щенок, а собачонка. Формы есть, однако содержанием не наполнены. Скороспелка - не более того".

– Разве детей любят, только если они совершенство? - спросил Рене, оторвавшись от приятного занятия.

– Детей любят по вольному выбору, хотя всяких и за самое разное. Кого за острый ум, кого за убожество духа, кого за лихость, кого за кротость. И матерей - не потому, что это мать. И отчизну... - тихо ответила Та-Циан. - Любовь к родителям и родине должна быть не чем-то безусловным, иначе это всего-навсего инстинкт. Порабощение животным началом. Конечно, звери бывают лучше людей: нередко они переступают через самих себя. Моя предшественница записала в дневнике похвалу кошке, жутко обгоревшей на пожаре: она спасала - и спасла - всех шестерых своих котят. Тут было нечто большее, чем записанная программа, ведь цепляются за жизнь тоже инстинктивно. Как думаешь, отчего врачи считают самоубийцу сошедшим с ума? Переломил в себе могучую тягу. Но, я полагаю, достойно человека иметь для всего разумное основание.

Она вздохнула и мягко отстранила мальчишек. Запахнулась обратно:

– Немного увлеклись. А мне сейчас трудно говорить - так и кажется, что от меня останется сухая корка.

Смешно. Если девочка в Рутене растёт такой, какой нужна Великому Динану, считается, что её обкормили тестостероном и андрогенами. И врачи проводят курс корректирующего лечения. С точки зрения Рутена, Нойи постоянно выручал меня из пиковых положений, в которые я сама себя поставила. На самом деле - усиливал заранее расчисленный мною эффект. Однако и динанские обыватели считали, что я должна была быть ему благодарна. В том смысле, что он меня спас и я должна теперь во всём на него полагаться. Считай - подчиняться.